мудрости; глубокомысленныя нити зародили петлю; петлю создали спицы; спицы съ петлею создали колпакъ, вѣнецъ природы и искусства, альфа и омега вселенной, лебединая пѣснь чулочнаго мастера. Здѣсь таинство! все для колпака, все колпакъ и ничего нѣтъ внѣ колпака!“
Перо взъерошилось, чернилица зашаталась и хотѣла уже брызнуть на колпакъ своею черною кровію. Горе было бы колпаку, еслибъ въ самое то время не раздалось по комнатѣ: „ шустъ , шустъ клапъ, шустъ шустъ клапъ“ и красная съ пуговкой туфля, кокетствуя и вертясь на каблукѣ не прихлопнула крышечку чернильницы.—Чернильница принуждена была выпустить перо, а перо безъ его души, какъ мертвое, упало на столъ и засохло съ досады.
„Ру, ру, ру, моя красавица, скажи: ¿какой чулочный мастеръ могъ создать такое чудо природы, такую красоту неописанную?“
— Шустъ, шустъ клапъ—, отвѣчала туфля,— меня создалъ не чулочный мастеръ, а тотъ,
