45) XVI. Изъ указа Петра Великаго 1700 года видно, что въ Калугѣ и въ иныхъ городахъ за недостаткомъ размѣнной монеты торговали кожаными жеребьями. Авторъ противъ сего указа возражаетъ дважды. На стр. 31 тѣмъ, что „это случилось за недостаткомъ мѣлкой размѣнной монеты, и на стр. 347. также не отрицаетъ употребленія кожаныхъ лоскутковъ вмѣсто мѣлкой монеты, и что тѣмъ указомъ уничтожается всякое сомнѣніе, но тогдаже самъ себѣ опять противорѣча, разсуждаетъ, что допустить существованіе кожаныхъ лоскутковъ въ разныхъ областяхъ древней Россіи, лоскутковъ клейменыхъ, обращавшихся вмѣсто монеты, значило бы тоже, что вѣрить существованію Государственнаго кредита въ такое время и въ такихъ обстоятельствахъ, когда по всѣмъ соображеніямъ ума человѣческаго не могъ еще, не говорю созрѣть, но даже прозябнуть сей плодъ усовершенствованнаго общежитія и Гражданскаго устройства.“
стольже смѣшно, какъ и отъ Лудовика Долгаго, Короля Французскаго, отца Лудовику Святому, окоемъ говорено выше подъ No. 37.
45) XVI. Из указа Петра Великого 1700 года видно, что в Калуге и в иных городах за недостатком разменной монеты торговали кожаными жеребьями. Автор против сего указа возражает дважды. На стр. 31 тем, что «это случилось за недостатком мелкой разменной монеты, и на стр. 347. также не отрицает употребления кожаных лоскутков вместо мелкой монеты, и что тем указом уничтожается всякое сомнение, но тогда же сам себе опять противореча, рассуждает, что допустить существование кожаных лоскутков в разных областях древней России, лоскутков клейменых, обращавшихся вместо монеты, значило бы тоже, что верить существованию Государственного кредита в такое время и в таких обстоятельствах, когда по всем соображениям ума человеческого не мог еще, не говорю созреть, но даже прозябнуть сей плод усовершенствованного общежития и Гражданского устройства.»
столь же смешно, как и от Лудовика Долгого, Короля Французского, отца Лудовику Святому, о коем говорено выше под No. 37.
