Лѣтоп. по Ник. сп. ч. I, стр. 149). — Когда, говорю въ семъ мѣстѣ прочитаю я слово костоснѣдный, тогда чувствую, сколько оно сильно и поразительно. Почему такъ? по тому, что оно величайшей слабости противупоставляетъ величайшую крѣпость: птенцамъ не оперившимся еще, уста снѣдающія кости. Како вмѣстѣ и жалкое и ужасное изображеніе! Это картина въ которой искусный живописецъ, изобразя тигра устремляющагося пожрать агнца, умѣль первому изъ нихъ дать всю преужасную лютость, другому всю умилительную невинность. Перемѣнимъ токмо два существенныхъ слова въ семъ изображеніи, и скажемъ воскипѣлъ на нихъ яростію, какъ змѣй на птенцовъ еще не оперившихся, хваляся поглотить ихъ устами свирѣпыми; мы не сдѣлаемъ ни какой погрѣшности, но только искусное, такъ сказать, кидающееся намъ въ глаза, письмо живописца, обратимъ въ простое, обыкновенное, не поражающее чувствъ нашихъ письмо. Для чего такъ? для того во первыхъ, что выраженіе воскипѣлъ яростію, есть общее всякому раздраженному животному; напротивъ того возсвисталъ свойственно одному токмо змію. Во вторыхъ, свирѣпыя, ярыя, лютыя, жестокія уста, не дѣлаютъ ни какой прямой, очевидной противуположности съ нѣжностію едва родившихся птенцовъ, и для того не представляютъ уму ни какова отмѣнною живостію дышущаго изображенія; напротивъ того нѣтъ ничего живѣе сего образа, какъ сія малость и мягкость тѣла птичекъ безперныхъ, угрожаемая устами, которыхъ крѣпость въ словѣ костоснѣдныя толико ощутительна. Симъ образомъ надлежитъ разсуждать о словахъ, и для сего то, какъ мы послѣ увидимъ, сказалъ Лагарпъ „одн[ѣ] токмо хорошіе писатели наши умѣютъ разбирать силу и свойство словъ.“ Въ другомъ мѣстѣ, въ Би-
