нѣкоторые изъ его опытовъ были безполезно жестокими. Быть можетъ, онъ и могъ-бы примириться съ обществомъ, прекративъ свои изслѣдованія, однако, онъ безъ всякаго колебанія рѣшилъ предпочесть свои работы, какъ поступилъ-бы на его мѣстѣ всякій, кто хоть разъ поддавался упоенію отъ научныхъ открытій. Онъ былъ холостъ, словомъ, ему оставалось имѣть въ виду только свои личные интересы.
Я окончательно убѣдился, что нашелъ того-же самаго Моро. Все приводило къ этому заключенію. И тогда стало мнѣ ясно, для какой цѣли были предназначены пума и всѣ животныя, которыхъ только что размѣстили, вмѣстѣ съ остальнымъ багажемъ, во дворѣ, позади моего жилища. Какой-то странный и раздражающій запахъ, показавшійся мнѣ знакомымъ, и которому я въ началѣ не придавалъ никакого значенія, пробудилъ мои воспоминанія. Это былъ запахъ антисептическихъ средствъ, царствующій во время операцій. Вдругъ за стѣною мнѣ послышались рычаніе пумы и ворчаніе одной изъ собакъ, какъ будто-бы ихъ только что ранили.
Между тѣмъ вивисекція не заключала въ себѣ ничего ужаснаго, въ особенности для человѣка науки, и не могла служить объясненіемъ всѣхъ этихъ таинственныхъ предосторожностей. Внезапно и неожиданнымъ скачкомъ мысль моя снова перенеслась къ слугѣ Монгомери и съ отчетливою ясностью представила его остроконечныя уши и свѣтящіеся глаза. Потомъ мой взоръ сталъ блуждать по синему морю, волнующемуся отъ дуновенія свѣжаго вѣтерка, и странныя происшествія послѣднихъ дней всецѣло завладѣли мной.
Что все это обозначало? Закрытая ограда на пустынномъ островѣ, знаменитый вивисекторъ и эти уродливыя, безобразныя существа?
Часъ спустя, вошелъ Монгомери, и этимъ, волей-неволей, я былъ отвлеченъ отъ догадокъ и подозрѣній, въ которыя погрузился. Его слуга-уродъ слѣдовалъ за нимъ, неся подносъ, на которомъ красовались различныя вареныя овощи, бутылка съ виски, графинъ воды, три стакана и три ножа. Изъ угла я слѣдилъ взоромъ за страннымъ созданіемъ, которое, въ
некоторые из его опытов были бесполезно жестокими. Быть может, он и мог бы примириться с обществом, прекратив свои исследования, однако, он без всякого колебания решил предпочесть свои работы, как поступил бы на его месте всякий, кто хоть раз поддавался упоению от научных открытий. Он был холост, словом, ему оставалось иметь в виду только свои личные интересы.
Я окончательно убедился, что нашел того же самого Моро. Все приводило к этому заключению. И тогда стало мне ясно, для какой цели были предназначены пума и все животные, которых только что разместили вместе с остальным багажом во дворе, позади моего жилища. Какой-то странный и раздражающий запах, показавшийся мне знакомым, и которому я вначале не придавал никакого значения, пробудил мои воспоминания. Это был запах антисептических средств, царствующий во время операций. Вдруг за стеною мне послышались рычание пумы и ворчание одной из собак, как будто бы их только что ранили.
Между тем вивисекция не заключала в себе ничего ужасного, в особенности для человека науки, и не могла служить объяснением всех этих таинственных предосторожностей. Внезапно и неожиданным скачком мысль моя снова перенеслась к слуге Монгомери и с отчетливою ясностью представила его остроконечные уши и светящиеся глаза. Потом мой взор стал блуждать по синему морю, волнующемуся от дуновения свежего ветерка, и странные происшествия последних дней всецело завладели мной.
Что все это обозначало? Закрытая ограда на пустынном острове, знаменитый вивисектор и эти уродливые, безобразные существа?
Час спустя вошел Монгомери, и этим волей-неволей я был отвлечен от догадок и подозрений, в которые погрузился. Его слуга-урод следовал за ним, неся поднос, на котором красовались различные вареные овощи, бутылка с виски, графин воды, три стакана и три ножа. Из угла я следил взором за странным созданием, которое, в
