Шумъ надъ моею головою повторился — это была смѣсь угрюмыхъ ворчаній и человѣческаго голоса.
Вслѣдъ затѣмъ голосъ приказалъ «тройному идіоту» замолчать.
— Вы были близки къ смерти, — продолжалъ мой собесѣдникъ, — и счастливо отдѣлались, но теперь я впустилъ вамъ немного свѣжей крови въ жилы. Чувствуете вы боль въ рукахъ? Это отъ впрыскиваній. Ваше безсознательное состояніе продолжалось почти тридцать часовъ!
Я медленно приходилъ въ себя. Вдругъ мои мысли были прерваны лаемъ своры собакъ.
— Нельзя-ли мнѣ что-нибудь поѣсть? — спросилъ я.
— По моей милости для васъ велѣно зажарить цѣлаго барана!
— Мнѣ достаточно только небольшого кусочка! — сказалъ я увѣренно.
— Я сгораю желаніемъ знать, — продолжалъ онъ послѣ короткой паузы, — что случилось съ вами, и какимъ образомъ вы очутились одни въ этой шлюпкѣ?
Въ его глазахъ промелькнуло выраженіе какой-то недовѣрчивости.
— Къ чорту эти ворчанія!
И онъ быстро вышелъ изъ каюты.
Я услышалъ сильный его споръ съ кѣмъ-то, кто, какъ мнѣ показалось, отвѣчалъ ему на непонятномъ языкѣ. Пренія, какъ будто, кончились побоями, но относительно послѣднихъ, повидимому, слухъ меня обманывалъ. Прикрикнувъ затѣмъ на собакъ, докторъ вернулся въ каюту.
— Ну, — воскликнулъ онъ еще съ порога, — вы хотѣли начать свой разсказъ!
Прежде всего я сообщилъ ему, что меня зовутъ Эдуардомъ Прендикомъ, и что я много занимался естественной исторіей, убивая этимъ часы своего досуга. Мое благосостояніе и независимое положеніе способствовали занятіямъ.
Казалось, это его заинтересовало.
— Я также, — признался онъ, — занимался науками. Я изу-
Шум над моею головою повторился — это была смесь угрюмых ворчаний и человеческого голоса.
Вслед затем голос приказал «тройному идиоту» замолчать.
— Вы были близки к смерти, — продолжал мой собеседник, — и счастливо отделались, но теперь я впустил вам немного свежей крови в жилы. Чувствуете вы боль в руках? Это от впрыскиваний. Ваше бессознательное состояние продолжалось почти тридцать часов!
Я медленно приходил в себя. Вдруг мои мысли были прерваны лаем своры собак.
— Нельзя ли мне что-нибудь поесть? — спросил я.
— По моей милости для вас велено зажарить целого барана!
— Мне достаточно только небольшого кусочка! — сказал я уверенно.
— Я сгораю желанием знать, — продолжал он после короткой паузы, — что случилось с вами, и каким образом вы очутились одни в этой шлюпке?
В его глазах промелькнуло выражение какой-то недоверчивости.
— К черту эти ворчания!
И он быстро вышел из каюты.
Я услышал сильный его спор с кем-то, кто, как мне показалось, отвечал ему на непонятном языке. Прения как будто кончились побоями, но относительно последних, по-видимому, слух меня обманывал. Прикрикнув затем на собак, доктор вернулся в каюту.
— Ну, — воскликнул он еще с порога, — вы хотели начать свой рассказ!
Прежде всего я сообщил ему, что меня зовут Эдуардом Прендиком, и что я много занимался естественной историей, убивая этим часы своего досуга. Мое благосостояние и независимое положение способствовали занятиям.
Казалось, это его заинтересовало.
— Я также, — признался он, — занимался науками. Я изу-
