но все сще я далекъ отъ своего дѣла. Человѣческая форма, а она дается мнѣ въ настоящее время почти легко, имѣю ли я дѣло съ слабымъ граціознымъ животнымъ, или съ сильнымъ и неуклюжимъ, но часто меня приводятъ въ смущеніе руки и когти — болѣзненные придатки, которые я не осмѣливаюсь обдѣлывать слишкомъ рѣшительно. Однако, главныя мои затрудненія — въ преобразованіяхъ, которымъ необходимо подвергнуть мозгъ животныхъ. Часто онъ остается совершенно первобытнымъ съ необъяснимыми пробѣлами въ понятіяхъ. Менѣе всего меня удовлетворяетъ, и чего я не могу достигнуть и точно рѣшить, — это, гдѣ находится источникъ эмоціи. Вкусы, инстинкты, стремленія, вредныя человѣчеству — странный и скрытный резервуаръ, который неожиданно воспламеняется и всецѣло преисполняетъ существа гнѣвомъ, ненавистью и страхомъ. Эти изготовленныя мною существа показались вамъ странными и опасными при первомъ же наблюденіи за ними, а мнѣ съ перваго начала казались, внѣ всякаго сомнѣнія, человѣческими существами. Затѣмъ, при дальнѣйшемъ наблюденіи за ними, мое убѣжденіе разсѣивалось. Сначала одна звѣрская черта, за ней другая появлялись на свѣтъ Божій и повергали меня въ уныніе. Но я еще достигну цѣли. Каждый разъ, какъ я погружаю живое созданіе въ эту жгучую бездну страданій, я говорю себѣ: на этотъ разъ все животное будетъ выжжено, и моими руками создается вполнѣ разумное сушество. Къ тому же, что значатъ десять лѣтъ? Понадобились сотни, тысячи лѣтъ, чтобы создать человѣка!
Онъ погрузился въ глубокое размышленіе.
— Всетаки я приближаюсь къ цѣли, я узнаю секретъ; этотъ пума, котораго я... — Онъ снова замолчалъ.
— А они снова возвращаются къ своему прежнему состоянію, — произнесъ онъ. — Лишь только я оставлю ихъ въ покоѣ, какъ въ нихъ обнаруживается звѣрь и предъявляетъ свои права...
Наступило новое продолжительное молчаніе.
— Въ такихъ случаяхъ, — сказалъ я, — вы отсылаете своихъ чудовищъ въ оврагъ?
