онъ далъ Дурову перстень „тѣ книги изъ за печати своей вынять“. Дуровъ отказалъ: „безъ боярина и окольничій Стрѣшневъ не пойдетъ въ казну, а мнѣ и помыслить о томъ немочно, что итить за боярскую печать одному“[1].
Этими именно обстоятельствами — удаленіемъ патр. Никона изъ Москвы и нахожденіемъ вслѣдствіе этого патр. казны за печатями оффиціальныхъ свѣтскихъ лицъ — боярина кн. А. Н. Трубецкаго, окольничаго Р. М. Стрѣшнева и дьяка приказа Тайныхъ дѣлъ — и объясняется появленіе просьбъ на имя царя о допущеніи къ занятіямъ рукописями Патріаршей библіотеки.
Изложеннаго, думаю, достаточно, чтобы не сомнѣваться въ томъ, что Паисій Лигаридъ въ письмѣ своемъ отъ 18 мая 1662 г. просилъ царя дозволить ему просмотрѣть греческія и латинскія рукописи именно Патріаршей библіотеки, а не царской.
Въ связи съ разобраннымъ свидѣтельствомъ Паисія Лигарида въ письмѣ къ царю находится еще другое его же свидѣтельство, которое позволяетъ якобы „съ рѣшительностью сказать“, что въ Москвѣ кромѣ греческихъ рукописей, привезенныхъ Сухановымъ, находились еще другія греч. рукописи, именно въ царской библіотекѣ....
Въ 1671 году былъ въ Москвѣ голландскій посланникъ Николай Гейнзіюсъ (Heinsius), который отъ Паисія Лигарида въ Москвѣ получилъ между прочимъ перечень статей, входившихъ въ составъ одной находившейся тогда въ Москвѣ греческой рукописи, содержавшей бесѣды патріарха Фотія (Photii orationes). Такъ какъ этой рукописи нынѣ нѣтъ въ Москвѣ въ Патріаршей библіотекѣ, то А. И. Соболевскій предполагаетъ, что она хранилась не въ Патріаршей библіотекѣ, „а въ какомъ-то другомъ собраніи греческихъ рукописей, находившемся тогда въ Москвѣ. Въ какомъ? Не въ томъ ли, которое заключало въ себѣ не только греческія, но и латинскія рукописи („codices“) и объ осмотрѣ котораго просилъ Паисій царя Алексѣя Михаиловича въ 1663 году?“ Таково новое соображеніе въ
- ↑ См. выше стр. 123 и мое изслѣдованіе „Арсеній Сухановъ“, ч. I, стр. 419—420, прим. 93-е. Чтенія въ Императ. Обществѣ Исторіи и Древностей Россійскихъ за 1896 г., кн. IV (смѣсь).
