определенную программу. Когда монарх вызывает новых лиц к управлению, то, конечно, программы нет…
Председатель. — Вы хотите сказать, что у нас, слава богу, не было конституции?
Штюрмер. — Нет, не об этом я говорю. Вы меня спрашиваете, была ли у меня программа. Я хочу сказать, что у меня не могло быть программы, не потому, что у нас нет конституции, а потому, что у нас не так ведется, как в Европе.
Председатель. — Что у нас не было конституции, что было не так, как в Европе?
Штюрмер. — Я принадлежу к известной группе Государственного Совета. В данное время данный вопрос обсуждался в группе, так или иначе говорят, переговариваются друг с другом, соглашаются или нет, но сказать, что по всем вопросам эта группа имеет определенный взгляд, определенную программу, этого сказать нельзя. Я был в составе группы, но я никогда не слышал, чтобы была общая программа по всем вопросам, которые ставились. Я никогда не видел у группы какой-нибудь определенной программы.
Председатель. — Если мы подняли этот вопрос, то я бы вам поставил так. Европа — Европа, Россия — Россия, но все-таки жизнь идет и там и здесь и жизнь требует, чтобы человек, который брал в свои руки управление государством, имел определенный взгляд на основные вопросы, интересующие страну. Можно говорить, что в России нет никаких вопросов, тем не менее от этого в России не перестанут быть вопросы. Из того, что у нас не было конституции, не следовало, чтобы жизнь не ставила вопросов. Мы не с формальной точки зрения подняли этот вопрос, который поставили, а по существу. Нам казалось, что когда в 1916 году вы занимали последовательно высшие посты в государстве, нам казалось, что у вас должен быть взгляд на основные вопросы государственной жизни России, в такой острый момент, как война. Вот чем были вызваны наши вопросы. Наши вопросы были вызваны существом и жизнью. Вы сейчас говорите о том, что у нас не так в России, как в государствах Европы.
Штюрмер. — Я не это говорил. Я говорил в том смысле, как я ответил на ваш вопрос. Дело в том, что те вопросы, которые составляют основные вопросы страны, государственной жизни России, с этих вопросов, когда я был принят государем, и начался наш разговор. Я отлично помню, совершенно случайно в памяти осталось у меня, государь начал свой разговор с того: «Я вас последний раз видел весной в Твери». Это было в 1915 году, государь тогда осматривал все, что было приготовлено в Твери, и начал он с того, что он вынес отличное впечатление из последнего посещения Твери, что все там работают единодушно на войну. Между прочим говорил о земстве, я не помню подробности; затем спросил меня, когда
