Штюрмер. — Не знаю.
Смиттен. — Вы не нашли, что здесь что-то противозаконное, ненормальное?
Штюрмер. — Если бы я знал, может быть я и нашел бы, но я не вникал. Никакой физической возможности не было, для этого есть сослуживцы-сотрудники и, если бы что было, я бы не оставил.
Смиттен. — Личность князя Андроникова внимания на себе не останавливала?
Штюрмер. — Большой болтун, очень тонкий и хитрый человек.
Смиттен. — Он был близок ко двору; имел он непосредственный доступ к государю и государыне?
Штюрмер. — Убежден, что нет, убежден, что нет. В придворных сферах был слух, что его чуждаются.
Смиттен. — Почему его чуждаются, это также вашего внимания не останавливало?
Штюрмер. — Я себе мог объяснить только тем, что он, вероятно, просил деньги на издание своего журнала.
Смиттен. — Известна ли вам личность Бурдукова?
Штюрмер. — Я его знал, но не вижу его второй год.
Смиттен. — Он субсидировался когда-нибудь Министерством Внутренних Дел?
Штюрмер. — При мне никогда.
Смиттен. — Может быть вы знаете, у кого он состоял, когда требовал материальную поддержку?
Штюрмер. — Насколько я знаю, числился в Министерстве Внутренних Дел. Затем, я слышал, что он был откомандирован в комитет.
Смиттен. — Он не состоял в числе тех лиц, которые были на учете Министерства Внутренних Дел, в качестве лиц, принадлежащих к кружкам сомнительного характера?
Штюрмер. — Он был очень близок. Он получил наследство от князя Мещерского: «Гражданин».
Соколов. — Я слушал ваши ответы на вопросы другого члена Комиссии. Мое внимание обратило ваше выражение, что вы познакомились и увидели кружок, группирующийся вокруг Распутина.
Штюрмер. — Дамский кружок, я знаю, что там была барышня Головина.
Смиттен. — Фрейлина?
Штюрмер. — Да, кажется, фрейлина ее мать, затем я упомянул о Вырубовой. Я не знал этого кружка.
Соколов. — Вы видели этот кружок или слыхали о нем?
Штюрмер. — Слыхал.
Соколов. — От кого?
