Добровольский. — Я прямо не допускаю возможности. Я думал, что с ним расквитался. Последнее время я его не видал совершенно.
Смиттен. — Но что же это было, что вы у него взяли тысячу рублей, или это было для учета в банке?
Добровольский. — Я не могу сказать. Я получил тысячу рублей; получил ли он по векселю, не знаю.
Смиттен. — А когда, при каких обстоятельствах вы уплатили этот долг?
Добровольский. — Не могу сказать, я думаю, что если я его не уплачу, то он напомнит мне о нем.
Смиттен. — На бланке имеется надпись «В. М. Макаров», а по надписи видно, что уплата произведена некиим Реймером. Кто этот Реймер?
Добровольский. — Не могу сказать.
Смиттен. — Но у вас нет среди служащих близкого лица, которого вы посылали в банк для оплаты счетов, с фамилией Реймер?
Добровольский. — Нет.
Смиттен. — Не можете ли вы объяснить, в каких отношениях вы находились с Симановичем. Вам известно такое лицо, секретарь Распутина?
Добровольский. — О том, что он секретарь Распутина, я узнал, когда был министром. Мое отношение к нему было таково. Симанович явился ко мне еще до войны с просьбой помочь его сыну поступить в политехникум, ссылаясь на то, что ему известны мои отношения с вел. кн. Михаилом Александровичем. Он сказал, что уже хлопотал через других, подал прошение, но до сих пор ответа нет, что мальчик чрезвычайно способный, он даже предъявил мне его аттестат, в котором, между прочим, имелись все пятерки по всем предметам, но, тем не менее, его не принимают, потому что процентная норма, и т. д. Я ему сказал, что справлюсь у великого князя, предприняли ли что-нибудь. Справился у его секретаря. Тот мне сказал, что такое прошение было, но что он не знает, сделано ли что-нибудь, или нет. Затем Симанович пришел ко мне. Я вообще довольно много помогал. Я дал письмо Симановичу, кажется, товарищу министра торговли и промышленности Тимашеву, где просил помочь этому мальчику, поводимому, способному, поступить. Это никакого последствия не имело. Насколько мне помнится, Тимашев ответил, что принимают по конкурсу баллов или по процентной норме, одним словом, его не приняли. Прошло довольно много времени. Однажды, этот самый юноша, уже студентом, является ко мне и заявляет, что когда-то я принял участие в нем, что его прислала ко мне его мать, потому что с отцом его случилось несчастье. Он говорит: отец мой арестован. Как
