нологию департамента полиции, и внутреннее освещение при помощи секретных агентов?
Белецкий. — Не то, что секретных агентов, их могли узнать посредством знакомств. Вообще малороссы более общительный народ, более гостеприимный. Завести с ними знакомство…
Председатель. — Итак, общительность и гостеприимство малороссов могло служить проводником для тех лиц, которые должны были осветить изнутри их настроение?
Белецкий. — Да, узнать их настроение.
Председатель. — Это ужасно. А знаете вы, что, когда будущие судьи уже отправляли свою судейскую задачу, к ним в совещательную комнату, под видом слуг, были внедрены агенты министерства внутренних дел?
Белецкий. — Я не знаю. Если есть эти сведения…
Председатель. — Разве вы не помните, что два жандармских унтер-офицера были одеты в платье судебных курьеров и прислуживали присяжным заседателям?
Белецкий. — Да, да. Я помню.
Председатель. — Прислуживали им, приносили чай. Таким образом, в эту «святая святых» нашего суда вторгалось министерство внутренних дел со своими агентами.
Белецкий. — Это было с ведома председателя.
Председатель. — Тем преступнее был председатель.
Белецкий. — Я теперь пережил многое, я сам понимаю…
Председатель. — Извините. Мы — русские граждане; мы не можем не волноваться, когда говорим о таких нарушениях.
Белецкий. — Я краснею сам в настоящую минуту. Я так много пережил, что, в этом отношении, я сам могу краснеть за многое, что делал.
Иванов. — Скажите, большой был состав лиц, наблюдающих за присяжными заседателями?
Белецкий. — Я не смею сказать.
Иванов. — Вы не помните. Для наблюдения за присяжными заседателями было назначено 23 филера и было сообщено вам, что этого мало, что нужно срочно выписать еще из Житомира, из Полтавы и Бердичева.
Белецкий. — Очень возможно.
Председатель. — Вы говорите, что, по словам Чаплинского, не было уверенности в достаточности данных, устанавливающих ритуал. Значит, о недостаточности этих данных для ритуала вы докладывали как министру внутренних дел, так и министру юстиции? Знали ли эти два министра о том, что в этом деле недостаточно прочно именно то, что составляет для них главный интерес?
Белецкий. — Чаплинский приезжал перед самым судом, чтобы рассказать, какое было положение во время производства судеб-
