Чхеидзе. — Решительно ничего о его деятельности за это время мне неизвестно… Я знал, что он уехал заграницу, но где он был и чем занимался, я не знаю.
Председатель. — Вы припоминаете, что после его ухода весной 1914 года, через несколько месяцев, в газетах появилась циркулярная телеграмма, если я не ошибаюсь петроградского агентства, о том, что он вошел в ряды войск и убит?
Чхеидзе. — Да. Я этой телеграммы не помню, но вообще говорили, что он, накануне объявления войны или в момент объявления войны, перешел обратно границу и в Варшаве был взят, как подлежащий воинской повинности, вошел в ряды армии и что там был убит. Читал я и некролог в заграничной печати. Но потом пришло опровержение, что он не убит, а только ранен. Это я слышал, спустя некоторое время…
Председатель. — Вам известно, что он теперь ведет анархическую пропаганду (согласно, сообщению из Германии) в одном из лагерей военнопленных в Германии?
Чхеидзе. — Этого я не знаю.
Председатель. — Как протекала жизнь отколовшейся большевистской фракции, в смысле сношений ее с революционными группами и организациями на местах?
Чхеидзе. — Этого я не могу сказать, потому что мы мало следили за этим.
Председатель. — Вам не привелось слышать о каком-нибудь формальном постановлении, которое они приняли по вопросу о связи с местными организациями?
Чхеидзе. — Не помню этого.
Председатель. — Как протекала деятельность фракции в думских выступлениях ее представителей?
Чхеидзе. — Когда мы работали вместе, это была в высшей степени тяжелая атмосфера, и во фракции было невозможно работать, потому что вопросы по существу отходили на задний план, и мы должны были спорить по чисто формальным вопросам: насколько то или это в их праве, насколько в нашем праве!… Существо вопросов, относительно которых мы должны были делать выступления в ближайший день, это отходило на задний план. Заседания продолжались часто до 7 часов утра. Что касается Думы, то создалось неприятное положение — вот в каком отношении: создалось некоторое соревнование, кто внесет первый запрос, они или мы?… И вот по этому поводу (так как требуется 30 подписей), очевидно, Малиновский свою фракцию просил ранее притти, чтобы скорее собрать подписи; так же и моя фракция… Так что бывало, что я вместо 11 час. приходил очень часто раньше, чтобы уловить членов к.-д., чтобы они подписали запросы… Когда мы раскололись, каждая фракция носила определенную кличку. Мы назывались «Думская с.-д. фракция». У нас
