Шгюрмер. — Друзей Сухомлинова? Я Сухомлинова почти не знаю.
Председатель. — Т.-е. его жены.
Штюрмер. — Жену я не видел ни разу, может быть, письмо было. Ведь председатель совета министров получает массу писем, но чтобы был какой-нибудь факт или данный документ, чтобы я ответил, что принимаю участие в этом, такого совершенно не было. Я совсем дела Сухомлинова не знаю.
Председатель. — Вот письмо Мосолова на ваше имя: «Согласно выраженному вашим высокопревосходительством желанию поспешаю представить вам»… (Читает.)
Штюрмер. — Совершенно верно, с Фредериксом я помню, в его кабинете был разговор, что ему ужасно жалко Сухомлинова, но он ничего не может сделать.
Председатель. — Да, но вы какое участие в этом принимали?
Штюрмер. — Да никакого. Просто обращался ко мне, как к председателю совета министров, думая, что я могу сделать что-нибудь.
Председатель. — Почему вы выражали желание, чтобы Мосолов представил доклад, сделанный Фредериксу?
Штюрмер. — Очевидно, чтобы передать министру юстиции. Меня это лично не могло интересовать.
Председатель. — Стало быть, вы принимали некоторое участие в хлопотах относительно Сухомлинова?
Штюрмер. — Не в хлопотах. Если бы я мог что-нибудь сделать, я бы не просил запиской, а просто сделал бы, что можно.
Председатель. — Председатель совета министров не есть передаточная инстанция для заявления просьб, которые не касались совета министров.
Штюрмер. — Совета министров это не касалось.
Председатель. — Нет, председателя совета министров.
Штюрмер. — Председателя совета министров, если Фредерикс меня просил об этом. Это было у меня в кабинете. Он объяснял, что он ничего не может сделать. Я сказал, что я еще менее могу сделать, что я только могу министру юстиции передать. Я ручаюсь, что у меня никаких данных к тому, что я принимал лично участие, нет. Сухомлинова я мало знал, жену его совсем нет, а дело до меня не доходило.
Председатель. — Зачем же вы, председатель совета министров, берете на себя передачу записки министру юстиции, в одном из пунктов которой говорится о том, что являтся вопрос, — допустимо ли признать гласно измену военного министра российской империи? А поэтому Сухомлинов, в его интересах, ради смягчения его судьбы должен был быть предан военно-полевому суду.
Штюрмер. — Я совершенно не разбираюсь в этом, не понимаю разницы между оттенком той или другой судимости военных
