должность главноуправляющего по продовольственной части или ген. Алексеева, или великого князя Сергея Михайловича. Одни говорили, что это будет касаться армии, а другие, — что всей России. Затем, как-то разговор зашел об артиллерийской части, и он дал мне две записки по артиллерийской части.
Председатель. — Какое же он имел отношение к проекту манифеста?
Иванов. — Это не проект манифеста, это была записка генерала Алексеева.
Председатель. — Но как эта записка поступила к вам в июне 1916 года?
Иванов. — Она лежала у меня в портфеле, я хотел перед отъездом ее возвратить.
Председатель. — Какие у вас были права, когда вы приехали?
Иванов. — Главнокомандующего армией.
Председатель. — Почему вы приехали только с одним батальоном? Почему вы не взяли тот, который находился ближе к расположению ставки?
Иванов. — Этот был из ставки. Я хотел ехать со скорым поездом, а ген. Алексеев отсоветовал.
Председатель. — Как вы себе представляли размеры движения, когда выезжали? Вы получили телеграмму по прямому проводу?
Иванов. — Видел, что беспорядки. Он пишет, что некоторые части вышли из военного подчинения, а другие остались.
Председатель. — Вот что останавливает внимание — как вы, мимоходом, ночью, в кратком разговоре, ставите вопросы такой большой государственной важности, как ответственное министерство и т. д.? Разве посылавшие вас лица, бывший император и главнокомандующий, не заговорили об этом сами?
Иванов. — Никогда.
Председатель. — Так что вам первому пришло в голову, что нужны политические реформы?
Иванов. — Я слышал, что Алексеев по поводу Распутина имел разговор с императрицей и, кажется, с государем. Я должен был доложить, так как говорили, что запасные батальоны не в порядке, рабочие бастуют, и недостаток в продовольствии. Для меня все стало ясно.
Председатель. — Вам говорил ген. Алексеев о своем разговоре с бывшим императором по поводу Распутина?
Иванов. — Меня там считали посторонним.
Председатель. — Какие были ваши непосредственные обязанности?
Иванов. — Постоянных обязанностей у меня не было. Когда я доложил государю о Распутине, я просил меня уволить. Когда я просил его меня принять, я сказал, что у меня две причины: лич-
