стров, а где-то за пределами совета министров. Но удостоверить это фактами я не могу.
Председатель. — Производило ли это на вас такое впечатление, что совещания, происходившие за пределами совета министров, состоят из лиц, которые вовсе не входят в состав совета министров, или же такое, что в этих совещаниях участвуют и лица из состава совета министров?
Покровский. — Этого я сказать не могу. Может быть, так и было, но сведений об этом у меня не было. Я думаю, что Штюрмер приглашал на эти совещания некоторых министров, близко стоявших к нему, и, вероятно, там обсуждались некоторые более интимные вопросы, которые вовсе не вносились в совет. Но приглашались ли на эти совещания лица, не входившие в совет министров — этого я не знаю.
Председатель. — Таким образом, впечатление ваше, как участника совета министров, может быть резюмировано так: что, собственно, политика делалась некоторыми членами совета министров помимо совета министров?
Покровский. — Я думаю, что это будет близко к истине.
Председатель. — Скажите, какие же министры, обсуждая в совете министров вопросы, — если не политические, — ибо, как вы изволили сказать, политика была изъята из ведения совета министров…
Покровский. — Нет, я не скажу, чтобы она была прямо изъята, — это было бы неправильно. Но она проявлялась, так сказать, лишь в применении к отдельным делам. Когда возникало какое-нибудь дело, соприкасавшееся с тем или иным политическим вопросом, то видно было, что оно разрешается с известной точки зрения, которую можно было назвать политической. Но принципиальное предрешение вопроса, — та политика, которая определяла направление его, совершалась не здесь. Так мне кажется.
Председатель. — Скажите, какие же министры по тем вопросам, которые носили характер некоторой принципиальности, стояли обычно на точке зрения председателя совета министров Штюрмера? Были ли какие-нибудь, хотя бы и не вполне выдержанные группировки в составе совета министров?
Покровский. — Нет, выдержанных группировок усмотреть было нельзя. Что касается председателя совета министров, и, так сказать, направления, им даваемого, то из наблюдений своих за время почти в двенадцать месяцев я имел возможность заключить, что лично он — и по своему умственному развитию, и по возрасту, и, может быть, по состоянию здоровья, — едва ли мог давать серьезное направление политике. Может быть, он был настолько скрытен, что не проявлялся в достаточной степени; может быть, людям, которые стояли ближе к нему, многое тут было яснее, но только на меня он всегда производил впечатление человека огра-
