министров Горемыкин. По мере роста тревоги запросы Государственной Думы становились более резкими, более настойчивыми. Ответы продолжали получаться утешительные, но первоначального успокоительного впечатления они уже не производили, ибо недоверие уже поселилось в обществе.
Председатель. — В думских заседаниях и вне заседаний вам приходилось иметь дело не только с военным министром (тогда Сухомлиновым), но и с другими членами министерства. Скажите, пожалуйста, они тоже поддерживали успокоительную политику Сухомлинова?
Кн. Волконский. — Позвольте сообщить вам по этому поводу следующее: мне лично никогда не приходилось говорить с Сухомлиновым о военных делах. У нас был только один разговор по одному частному назначению, и еще один, который на меня никакого впечатления не произвел. В то время я уже не был товарищем председателя Государственной Думы, так что официальных разговоров с министрами мне иметь не приходилось. Чтобы быть совсем точным, я должен сказать, что несколько раз говорил с Кривошеиным. На втором, по-моему, году войны Кривошеин уже выражал некоторое опасение, но только в совершенно частных разговорах. Больше ни с кем говорить не приходилось. Позднее я говорил уже с отдельными министрами, но не о специально военных делах, а о внутренней политике вообще.
Председатель. — Итак, вы помните, что приблизительно через год после начала войны сложились две группировки в министерстве?
Кн. Волконский. — Да, я считаю, что Кривошеин был совершенно определенным отголоском общества.
Председатель. — Но вы заметили, что эти группировки различались — одна спокойным, а другая неспокойным отношением к войне?
Кн. Волконский. — Как вообще в то время: одни находили, что все есть, и нападки преувеличены; другие считали, нужным прислушиваться к тому, что говорит общество, и разделять его тревоги. К этой второй группе, составляющей оппозицию правительства, относился Кривошеин, Игнатьев и, думаю, хотя наверное сказать не могу, некоторое время Н. Н. Покровский.
Председатель. — Значит признак разного отношения к войне был одним из признаков различия между группами в совете министров?
Кн. Волконский. — Да, общее впечатление у меня такое было, но трудно, очень трудно строго разграничивать.
Председатель. — Скажите, в первый год войны вам не приходилось беседовать с министром внутренних дел Максаковым по поводу отношения его к войне?
Кн. Волконский. — Никак нет. Если не ошибаюсь, я разговаривал с ним в последний раз, когда он был назначен министром.
