Лодыженский. — Я был помощником управляющего делами совета министров с 1910 года.
Председатель. — Так что вы застали часть Столыпинского периода?
Лодыженский. — Так точно, я был назначен при Столыпине.
Председатель. — Обычай, в силу которого указы о перерыве занятий законодательных учреждений и о роспуске Государственной Думы заготовлялись заранее в бланковом виде, был и при Столыпине?
Лодыженский. — Кажется, я так и показывал предварительно, когда меня допрашивал следователь. Я обыкновенно управлял канцелярией в летние месяцы, после роспуска Думы, в отсутствие управляющего делами Плеве. Так что этого хорошенько не помню.
Председатель. — Вы изволили показать, что бывший председатель совета министров Столыпин всегда имел при себе «на всякий случай» бланковый указ о роспуске Думы?
Лодыженский. — Я это слышал из думских кругов, от кого-то из министров, и, кажется, действительно так было: у меня составилось такое представление.
Председатель. — Как вы объясняли себе тот факт, что председатель совета министров всегда «на всякий случай», как вы говорили, имел подобный бланковый указ? На какой именно случай?
Лодыженский. — Я объяснял это, во-первых, тем, что председатель совета министров Столыпин, в особенности во времена 2-й Думы, всегда имел в виду возможность и даже необходимость закрытия Государственной Думы, т.-е. не только перерыва занятий, но и роспуска в самом чрезвычайном и ускоренном порядке. Говорят, что он всегда имел у себя в кармане указ о роспуске. И, кажется, это верно, потому что последующие председатели считали нужным, уже по обычаю, заранее испрашивать указы о роспуске Государственной Думы, и такие указы им давались. Второе обстоятельство, на которое я также указывал следователю, касается перерыва занятий Государственной Думы: технически всегда требовалось иметь указ за несколько дней. И вот почему: обыкновенно, когда оканчивалась сессия Государственной Думы — в конце июня, в июле — происходили ежедневныя заседания, на которых пропускали так называемую думскую вермишель. Министры со всех сторон осаждали Родзянко просьбами, чтобы такие-то чисто деловые законопроекты провести до окончания сессии. Президиум Думы тянул эти занятия, но так как кворум под конец постепенно таял, то иногда, даже совершенно неожиданно, поступало заявление Родзянко, что он больше Думы держать не может, и требовалось сегодня же для завтрашнего дня иметь указ, который в конце заседания предстояло оглашать с кафедры Думы.
