Председатель. — Их было у вас много?
Дубенский. — Главным образом, у меня были крестьяне; высший мой подписчик, (можно сказать, был сельский священник.
Председатель. — Теперь эта газета не издается?
Дубенский. — Да, она временно прекращена, потому что теперь невозможно издавать, нет бумаги.
Председатель. — Вы начали ответ на мой вопрос о том, почему вам выдавались деньги?
Дубенский. — Только потому, что газету совершенно невозможно было без этого издавать. До войны, когда были объявления, можно было издавать. Меня это дело интересовало, я находил, что народу нужно говорить, и все время говорил, главным образом, о необходимости просвещения, но по возможности не касался борьбы партий. Меня обвинял в кадетизме тот же Глинка. Произошло это вот почему. Помните, было предположение, что газета «Речь» издается на финляндские деньги? Печатались и моя газета и «Речь», обе в типографии «Слова»…
Председатель. — Разрешите вас просить в эту сторону не уклоняться, это нас очень далеко заведет. Так что вы были до такой степени беспартийны, что вас упрекали в кадетизме. Но позвольте вас спросить, ведь и другим издателям было тоже тяжело, почему же на вас пал такой счастливый жребий? Вы обращались к кому-нибудь с ходатайством, выхлопатывали себе эти деньги?
Дубенский. — Я обращался с ходатайством в главное управление по делам печати. Единственно, что я могу сказать, это — что у меня довольно много серьезных сочинений, например: «История России», «Картины Родины», «История Русского Солдата». Это большие сочинения; поэтому я всегда котировался среди лиц, которые могут до известной степени принести пользу народу. Я никогда не был крайним, хотя я не хочу себя обелять. Одним словом, я считал, что необходимо народу говорить именно о просвещении.
Председатель. — Генерал, скажите, а что вы раньше делали? Вы изволили служить по коннозаводству, а ваше основное занятие?
Дубенский. — Я долго служил в генеральном штабе.
Председатель. — Вы кончили академию генерального штаба?
Дубенский. — Не кончил по болезни. Несмотря на то, что я не кончил, я был назначен в генеральный штаб по распоряжению генерала Обручева. 20 лет я был делопроизводителем мобилизационного отдела. Ко мне хороше относился генерал Обручев и благодаря ему я принял участие в литературе, был секретарем «Русского Инвалида», написал «Коннозаводство и перевозочные средства», по которому до сих пор учатся в академии. Генерал
