министры платили Распутину небольшие, но все же вступные деньги?
Родзянко. — Об этом говорили, но я боюсь быть привлеченным за клевету.
Председатель. — Некоторые из них это признали.
Родзянко. — У нас было такое мнение, что вне собольей шубы или шапки это не идет.
Председатель. — Вам не было известно, что Протопопов стал на точку зрения ограничения прав Думы и, во всяком случае, правления государством без Думы в той или другой форме, в форме или разгона, или отсрочки?
Родзянко. — Я к А. Д. Протопопову серьезно относиться не могу. У нас на квартире он грозил кулачками, что он всех нас сотрет в порошок и зальет кровью столицу. Я говорил ему: «Выпейте рюмочку вина» (это было за столом). Вообще, если откровенно вам сказать, самый вредный, самый страшный человек для государства, для этой разрухи оказался Протопопов. На меня все это производит такое впечатление, что последствия ужасные, но сделано это недостойным, незначительным человеком, потому что он больной человек, я это положительно утверждаю. У него мания величия, он какой-то ясновидящий, он видит, что к нему приближается власть, что он может спасти царя и Россию. Он как закатит глаза, так делается как глухарь — ничего не понимает, не видит, не слышит. Я позволю себе утверждать, что это ненормальный человек.
Председатель. — Известно было в думских кругах о письме Маклакова к царю перед январем 1917 г. с требованием разгона Думы?
Родзянко. — Это я слыхал недавно. Там были оригинальные пометки; мне это рассказывал член Государственной Думы Родичев. Там моя фамилия тоже упоминалась. Раньше я этого не слыхал, но я убежден, что он начинал приобретать влияние.
Председатель. — Вам не известно было, что Маклаков, уже не будучи министром, по поручению императора, составлял манифест о роспуске Государственной Думы?
Родзянко. — Говорили; это я слышал. Я повторяю, мой кабинет — это был фокус всех новостей, а Дума — это корзина общественных новостей и, отчасти, сплетен. Я все знал, что говорилось; но многое приходилось в одно ухо впускать, в другое выпускать.
Председатель. — Как зовут того Балашева, который вместе со своей партией хотел войти в прогрессивный блок?
Родзянко. — Петр Николаевич.
Председатель. — А Владимир Николаевич Балашев, почетный мировой судья, вам не известен?
