До XV века русская церковь, как известно, получала своих иерархов исключительно из Византии.
«Насаждать христианство в далекой и варварской митрополии константинопольского патриархата присылались в большинстве не лучшие люди из греческой иерархии.
Отчужденные от паствы языком, понятиями и сановным церемониалом, они не могли приобрести пастырского влияния, довольствовались установкой внешнего церковного благолепия, усердием набожных князей и старательно пересылали на родину русские деньги, на что счел нужным намекнуть один почтенный новгородский владыка XII века из русских, в пастырском поучении духовенству своей епархии. За иерархию цеплялось много всякого грека, приходившего поживиться от новопросвещенных», пишет беспристрастнейший из историков В. О. Ключевский[1].
Недаром же еще в первые века по крещении Руси грек и плут стали считаться у нас синонимами: «был он льстив, потому, что был грек», говорит наша летопись XII века об одном епископе греке[2].
Впрочем, и владыки из русских были не лучше, и в летописях собрано не мало фактов, рисующих нравственные облики тех и других.
Примером необычайной гордости и честолюбия может служить первый московский митрополит из русских Иона, признанный впоследствии святым.
Однажды полоцкий епископ Симеон прислал Ионе письмо, в котором назвал его не отцем, как именовали митрополита другие, заискивающие в нем владыки, а братом.
Хотя по точному смыслу церковных правил Симеон имел полное право наименовать так Иону, как носящего совершенно равный с ним епископский сан, но митрополит пришел в неистовый гнев и 7 декабря 1456 года послал полоцкому владыке такой ответ:
«Мы удивились, сын мой, что ты отнесся к нашему смирению не так, как изначала относились полоцкие епископы к прежде бывшим митрополитам, а по-новому... Не знаем, дошел ли ты до глубокой старости и беспамятства, или забыл священные правила и, вопреки их, надмился гордостию. Но знаем, что ты искусен
