приводящих в тюрьму, так и в отношении отбора „благородных“ человеческих черт, как они представлены в „лучших семьях“ буржуазного общества.
Как известно, в классовом обществе те и другие „задатки“, т. е. в сущности, обусловливающие их социальные условия существования, распределены неравномерно и выражают в гораздо большей степени социальную структуру самого общества, чем биологические особенности и свойства того или иного индивида.
Мы видим таким образом, что правильно расчлененный вопрос о наследственности сам приводит нас к признанию огромной роли социальной среды в развитии ребенка. Но то, что мы наметили сейчас в отношении вопроса о наследственности — именно, выяснение роли социальной среды, как основного фактора детского развития, — составляет главное содержание и всего того пересмотра педологии, который производится сейчас. И если внутри проблемы наследственности этот пересмотр произвел рассечение биологической и социальной наследственности, то в вопросе о среде он, напротив, приводит нас к признанию приоритета среды в том сложном взаимосплетении биологических и социальных факторов, которое на деле реально обусловливает процесс детского развития.
Не останавливаясь сейчас на принципиально-философской стороне ревизии педологии во всей ее полноте, мы коснемся одного только пункта этой ревизии, но пункта, имеющего центральное и теоретическое и практическое значение. Этот пункт, несомненно, связан с преодолением и пересмотром биогенетического принципа. Это — вопрос о влиянии среды на развитие ребенка.
Биогенетический принцип утверждает, что ребенок в своем развитии повторяет и воспроизводит в сжатом и сокращенном виде историю развития человеческого рода. Согласно этой теории, следовательно, детское развитие протекает по раз навсегда установленному типу, почти вне зависимости от окружающей ребенка среды в силу внутренних, наследственных влияний и все обращено к прошлому человечества, повторяя оставленную им позади историю. Древний биологический опыт, согласно этому принципу, является господствующим фактором детского развития. Несостоятельность этого принципа, о котором мы будем говорить ниже при рассмотрении и критическом анализе этой теории в ее применении к переходному возрасту, вскрыта в настоящее время целым рядом исследований — и со стороны фактической, и со стороны теоретической.
Вместо признания приоритета древнего биологического опыта, выдвигаемого биогенетическим принципом, марксистская педология выдвигает первенствующее значение в развитии ребенка роли мозговой коры человека, этого позднего приобретения человечества. „На вопросе об оценке значения коры и развернется решающий бой в антропобиологии“, говорит со всей справедливостью Залкинд. Нетрудно видеть, что это есть тот же вопрос об основных факторах детского развития — о наследственности и среде, но только взятый с другой стороны.
