его исключительно, как возраст опирающийся на прошлое человечества.
Наконец, самым важным из всех недостатков этой теории является своеобразный вывод, который она делает в отношении воспитания. Здесь Стенли Холл приходит к требованию не вмешательства в естественное развитие наследственных влияний. „Родители и учитель, говорит он, должны понять, что мать — природа опять взяла свое дитя на колени и должны немного уступить, чтобы не тормозить ее более совершенное воспитание. Как детство, так и эти годы должны быть посвящены наследственным влияниям, и чтобы рискнуть вмешаться в его процессы нужно иметь значительный мотив, оправдывающий такое поведение“.
Мы видим, таким образом, что теория, сводящая все к наследственным влияниям, с естественной необходимостью приводит нас к требованию педагогического невмешательства в процесс развития.
Было бы, однако, ошибкой думать, что биогенетический закон, несостоятельность которого в его приложении к внеутробному детству с фактической, с теоретической, с практической стороны не вызывает сейчас почти ни у кого сомнений, вовсе лишен всякого научного значения. При всем справедливом отрицательном отношении, которое установилось в современней научной литературе по отношению к положению Холла или Прингля, который сближает переходный возраст с феодальным периодом культурной истории и видит в отрочестве рекапитуляцию рыцарства, при всей, следовательно, необходимости отвергнуть эту теорию, как теорию, которая сколько-нибудь правильно освещает структуру переходного возраста, мы не должны забывать и того, что мы найдем и в эпоху полового созревания некоторые формальные соответствия, как и на всем протяжении онтогенетического развития, между отдельными моментами в развитии рода и в развитии индивида.
Так например, изучая развитие любви в переходном возрасте, мы должны будем отметить, что здесь мы найдем формальное соответствие между первым появлением любви в истории развития человека и в истории развития ребенка.
Половая любовь является продуктом относительно позднего исторического развития. „До начала средних веков, говорит Энгельс, не может быть и речи об индивидуальной половой любви. Само собой понятно, что красота, близкие отношения, одинаковые склонности, и т. д. пробуждали у людей различного пола стремления к половому общению, что как для мужчины, так и для женщины не было совершенно безразлично, с кем они вступали в эту самую интимную связь, но от этого до половой любви нашего времени еще бесконечно далеко. Наша половая любовь существенно отличается от естественного полового влечения, от эроса древних.“
Таким образом, и любовь у подростков не является чем то автоматически появляющимся подобно половому инстинкту, чем то покоющимся на наследственных влияниях. У подростка то же чувство борется и развивается в очень сложном процессе взаимодействия
