Страница:Пир (Платон, Городецкий).pdf/109

чьего-то выхода, безцеремонно ввалилась къ нимъ и расположилась за столомъ на свободныхъ мѣстахъ. Все слилось въ одинъ невообразимый шумъ, и, при отсутствіи какого бы то ни было порядка, приходилось всѣмъ пить очень много вина. Поэтому, — разсказывалъ Аристодемъ, — Эриксимахъ^[1], Федръ и нѣкоторые другіе стали уходить по домамъ, имъ же овладѣлъ сонъ, и онъ проспалъ очень долго, такъ какъ тогда были ночи очень длинныя. Проснулся же онъ на разсвѣтѣ при пѣніи пѣтуховъ. Проснувшись, онъ замѣтилъ, что почти всѣ или спали или разошлись по домамъ. Не спали только Агатонъ, Аристофанъ и Сократъ и пили круговую изъ большой чаши, передавая ее одинъ другому справа налѣво, и Сократъ велъ съ ними бесѣду. Подробностей, разсказывалъ Аристодемъ, ихъ разговоровъ онъ не помнилъ, потому что онъ не присутствовалъ при нихъ съ самаго начала, да къ тому же онъ снова задремалъ. Суть же ихъ разговора сводилась къ тому, что Сократъ старался ихъ убѣдить, что одинъ и тотъ же человѣкъ долженъ умѣть написать и комедію и трагедію и что основанія той и другой по существу одни и тѣ же^[2]. Не будучи уже въ состояніи отъ дремоты слѣдить должнымъ образомъ за разговоромъ, они, скорѣе принужденные согласиться, нежели

1. «Благоразумнѣйшій сынъ благоразумнѣйшаго отца».
2. Положеніе Сократа въ данномъ случаѣ выполняетъ уже самъ Платонъ, написавшій свою величественную художественную драму Symposion, въ которой такъ удивительно переплетаются трагическій и комическій элементы. Въ новѣйшее время положеніе это особенно блистательно было поддержано великимъ Шекспиромъ.

Тот же текст в современной орфографии

чьего-то выхода, бесцеремонно ввалилась к ним и расположилась за столом на свободных местах. Всё слилось в один невообразимый шум, и, при отсутствии какого бы то ни было порядка, приходилось всем пить очень много вина. Поэтому, — рассказывал Аристодем, — Эриксимах^[1], Федр и некоторые другие стали уходить по домам, им же овладел сон, и он проспал очень долго, так как тогда были ночи очень длинные. Проснулся же он на рассвете при пении петухов. Проснувшись, он заметил, что почти все или спали или разошлись по домам. Не спали только Агатон, Аристофан и Сократ и пили круговую из большой чаши, передавая ее один другому справа налево, и Сократ вел с ними беседу. Подробностей, рассказывал Аристодем, их разговоров он не помнил, потому что он не присутствовал при них с самого начала, да к тому же он снова задремал. Суть же их разговора сводилась к тому, что Сократ старался их убедить, что один и тот же человек должен уметь написать и комедию и трагедию и что основания той и другой по существу одни и те же^[2]. Не будучи уже в состоянии от дремоты следить должным образом за разговором, они, скорее принужденные согласиться, нежели

1. «Благоразумнейший сын благоразумнейшего отца».
2. Положение Сократа в данном случае выполняет уже сам Платон, написавший свою величественную художественную драму Symposion, в которой так удивительно переплетаются трагический и комический элементы. В новейшее время положение это особенно блистательно было поддержано великим Шекспиром.

101