и пламя, носило характеръ мрачной религіозной процессіи. Они двигались при жуткомъ освѣщеніи пожара, пожиравшаго центръ ихъ промышленности, сокровищницу ихъ религіи, колыбель ихъ государства. Всѣ они были охвачены ужасомъ и негодованіемъ и хранили унылое молчаніе, нарушаемое глухимъ и однообразнымъ шумомъ ихъ шаговъ, трескомъ пламени и свистомъ бури. Нерѣдко полумракъ нарушался яркими и неожиданными вспышками и тогда можно было видѣть лица этихъ воиновъ, искаженныя дикой болью, мрачный и угрожающій блескъ ихъ глазъ, эти огненные взгляды, которые они бросали на пламя пожара, считая его дѣломъ нашихъ рукъ. Они уже обнаружили ту жестокую мстительность, которая наростала въ ихъ сердцахъ и, распространившись по всему государству, была причиной гибели столькихъ французовъ.
Въ этотъ торжественный момента Кутузовъ голосомъ, полнымъ твердости и благородства, доложилъ своему государю о потерѣ столицы. Онъ заявилъ, что для сохраненія плодородныхъ южныхъ губерній и для того, чтобы не терять сообщенія съ Тормасовымъ и Чичаговымъ, онъ принужденъ былъ покинуть Москву, покинутую жителями, ибо повсюду лишь народъ составляетъ душу государства, а гдѣ русскій народъ — тамъ Москва, тамъ вся Россія!
Тѣмъ не менѣе, удрученный горемъ, онъ при-
и пламя, носило характер мрачной религиозной процессии. Они двигались при жутком освещении пожара, пожиравшего центр их промышленности, сокровищницу их религии, колыбель их государства. Все они были охвачены ужасом и негодованием и хранили унылое молчание, нарушаемое глухим и однообразным шумом их шагов, треском пламени и свистом бури. Нередко полумрак нарушался яркими и неожиданными вспышками и тогда можно было видеть лица этих воинов, искаженные дикой болью, мрачный и угрожающий блеск их глаз, эти огненные взгляды, которые они бросали на пламя пожара, считая его делом наших рук. Они уже обнаружили ту жестокую мстительность, которая нарастала в их сердцах и, распространившись по всему государству, была причиной гибели стольких французов.
В этот торжественный момента Кутузов голосом, полным твердости и благородства, доложил своему государю о потере столицы. Он заявил, что для сохранения плодородных южных губерний и для того, чтобы не терять сообщения с Тормасовым и Чичаговым, он принужден был покинуть Москву, покинутую жителями, ибо повсюду лишь народ составляет душу государства, а где русский народ — там Москва, там вся Россия!
Тем не менее, удрученный горем, он при-
