указателемъ послужилъ намъ человѣкъ, котораго Белокъ оставилъ на дорогѣ мертвымъ, а далѣе драгунъ, на котораго я споткнулся и который лежалъ тамъ по прежнему, но уже безъ плаща и безъ обуви. Пройдя черезъ оврагъ, гдѣ находились пушечные лафеты и гдѣ я чуть не заснулъ, мы добрались до того мѣста, гдѣ я сдѣлалъ мѣтку въ снѣгу. Сойдя со спуска менѣе стремительно, чѣмъ наканунѣ, я подошелъ къ двери, но она оказалась запертой. Мы постучались, отвѣта не послѣдовало. Дверь выломали, но пташки упорхнули. Мы застали въ подвалѣ только одного человѣка, до того пьянаго, что онъ не могъ сказать ни слова. Я узналъ въ немъ того самого нѣмца, что хотѣлъ вытолкать меня вонъ. Онъ лежалъ завернутый въ толстый овчинный тулупъ, который одинъ изъ музыкантовъ отнялъ у него, не взирая на его сопротивленіе. Мы нашли въ подвалѣ нѣсколько чемодановъ и сундуковъ; все это было украдено за ночь, но опустошено, точно такъ же какъ и боченокъ, принесенный баденскимъ солдатомъ, и который, какъ мы дознались, содержалъ можжевеловую водку.
Прежде чѣмъ пуститься въ дальнѣйшій путь, я осмотрѣлъ мѣстность и убѣдился, къ своему удивленію, что за ночь я исходилъ много но почти не двинулся впередъ, а только обошелъ кругомъ церкви.
Мы вернулись въ лагерь. По дорогѣ я встрѣтилъ нѣсколько солдатъ полка и присоединилъ ихъ къ тѣмъ, которые уже были со мной. Вскорѣ я замѣтилъ вдали унтеръ-офицера, въ которомъ я тотчасъ же
