— Мнѣ кажется, никто такъ оригинально не встрѣчалъ Рождества, какъ одинъ изъ моихъ паціентовъ въ 1896-мъ году, — сказалъ Бутынскій, довольно извѣстный въ городѣ врачъ-психіатръ. — Впрочемъ, я не буду ничего разсказывать объ этомъ трагикомическомъ происшествіи. Лучше будетъ, если вы сами прочтете, какъ его описываетъ главное дѣйствующее лицо.
Съ этими словами докторъ выдвинулъ средній ящикъ письменнаго стола, гдѣ въ величайшемъ порядкѣ лежали связки исписанной бумаги различнаго формата. Каждая связка была заномерована и обозначена какой-нибудь фамиліей.
— Все это — литература моихъ несчастныхъ больныхъ, — сказалъ Бутынскій, роясь въ ящикѣ. — Цѣлая коллекція составлена мною самымъ тщательнымъ образомъ въ теченіе послѣднихъ десяти лѣтъ. Когда-нибудь въ другой разъ мы ее разберемъ вмѣстѣ. Тутъ очень много и забавнаго, и трогательнаго, и, пожалуй, даже поучительнаго… А теперь… вотъ, не угодно ли вамъ прочесть эту бумажку?
Я взялъ изъ рукъ доктора небольшую тетрадку, въ четвертую долю листа, исписанную крупнымъ, прямымъ, очень нажимистымъ, но неровнымъ почеркомъ. Вотъ что я прочелъ (оставляю рукопись цѣликомъ, съ любезнаго разрѣшенія доктора):
