каждаго холостого офицера, у каждаго подпрапорщика были неизмѣнно точно такія же вещи, за исключеніемъ, впрочемъ, віолончели; ее Ромашовъ взялъ изъ полкового оркестра, гдѣ она была совсѣмъ ненужна, но, не выучивъ даже мажорной гаммы, забросилъ и ее и музыку еще годъ тому назадъ.
Годъ тому назадъ съ небольшимъ Ромашовъ, только-что выйдя изъ военнаго училища, съ наслажденіемъ и гордостью обзаводился этими пошлыми предметами. Конечно—своя квартира, собственныя вещи, возможность покупать, выбирать по своему усмотрѣнію, устраиваться по своему вкусу,—все это наполняло самолюбивымъ восторгомъ душу двадцатилѣтняго мальчика, вчера только сидѣвшаго на ученической скамейкѣ и ходившаго къ чаю и завтраку въ строю, вмѣстѣ съ товарищами. И какъ много было надеждъ и плановъ въ то время, когда покупались эти жалкіе предметы роскоши!.. Какая строгая программа жизни намѣчалась! Въ первые два года—основательное знакомство съ классической литературой, систематическое изученіе французскаго и нѣмецкаго языковъ, занятія музыкой. Въ послѣдній годъ—подготовка къ академіи. Необходимо было слѣдить за общественной жизнью, за литературой и наукой, и для этого Ромашовъ подписался на газету и на ежемѣсячный популярный журналъ. Для самообразованія были пріобрѣтены: «Психологія» Вундта, «Физіологія» Льюиса, «Самодѣятельность» Смайльса…
И вотъ книги лежатъ уже девять мѣсяцевъ на этажеркѣ, и Гайна̀нъ забываетъ сметать съ нихъ пыль, газеты съ неразорванными бандеролями валяются подъ письменнымъ столомъ, журналъ больше не высылаютъ за невзносъ очередной полугодовой платы, а самъ подпоручикъ Ромашовъ пьетъ много водки въ собраніи, имѣетъ длинную, грязную и скучную связь съ полковой дамой, съ которой вмѣстѣ обманываетъ ея чахоточнаго и ревни-
