щеткой волосъ на головѣ и съ сѣдой бородой клиномъ было сурово и холодно. Безцвѣтные свѣтлые глаза глядѣли враждебно. На поклонъ подпоручика онъ коротко кивнулъ головой. Ромашовъ вдругъ замѣтилъ у него въ ухѣ серебряную серьгу, въ видѣ полумѣсяца съ крестомъ, и подумалъ: «А вѣдь я этой серьги раньше не видалъ».
— Нехорошо-съ,—началъ командиръ рычащимъ басомъ, раздававшимся точно изъ глубины его живота, и сдѣлалъ длинную паузу.—Стыдно-съ!—продолжалъ онъ, повышая голосъ.—Служите безъ году недѣлю, а начинаете хвостомъ крутить. Имѣю многія основанія быть вами недовольнымъ. Помилуйте, что̀ же это такое? Командиръ полка дѣлаетъ ему замѣчаніе, а онъ, несчастный прапорщикъ, фендрикъ,—позволяетъ себѣ возражать какую-то ерундистику. Безобразіе!—вдругъ закричалъ полковникъ такъ оглушительно, что Ромашовъ вздрогнулъ.—Немысленно! Развратъ!
Ромашовъ угрюмо смотрѣлъ вбокъ, и ему казалось, что никакая сила въ мірѣ не можетъ заставить его перевести глаза и поглядѣть въ лицо полковнику. «Гдѣ мое Я?—вдругъ насмѣшливо пронеслось у него въ головѣ.—Вотъ ты долженъ стоять навытяжку и молчать».
— Какими путями до меня дошло, я ужъ этого не буду вамъ передавать, но мнѣ извѣстно доподлинно, что вы пьете. Это омерзительно. Мальчишка, желторотый птенецъ, только-что вышедшій изъ школы, и напивается въ собраніи, какъ послѣдній сапожный подмастерье. Я, милый мой, все знаю; отъ меня ничто не укроется. Мнѣ извѣстно многое, о чемъ вы даже не подозрѣваете. Что̀ жъ, если хотите катиться внизъ по наклонной плоскости—воля ваша. Но говорю вамъ въ послѣдній разъ: вникните въ мои слова. Такъ всегда бываетъ, мой другъ: начи-
