какъ молодой горный олень. Вѣдь онъ очень красивъ, твой милый, дѣвушка, не правда ли?
Она смѣется такъ звонко и музыкально, точно серебряный градъ падаетъ на золотое блюдо.
— У меня нѣтъ милаго. Это только пѣсня. У меня еще не было милаго…
Они молчатъ съ минуту и глубоко, безъ улыбки смотрятъ другъ на друга… Птицы громко перекликаются среди деревьевъ. Грудь дѣвушки часто колеблется подъ ветхимъ полотномъ.
— Я не вѣрю тебѣ, красавица. Ты такъ прекрасна…
— Ты смѣешься надо мною. Посмотри, какая я черная…
Она поднимаетъ кверху маленькія темныя руки, и широкіе рукава легко скользятъ внизъ, къ плечамъ, обнажая ея локти, у которыхъ такой тонкій и круглый дѣвическій рисунокъ.
И она говоритъ жалобно:
— Братья мои разсердились на меня и поставили меня стеречь виноградникъ, и вотъ — погляди, какъ опалило меня солнце!
— О, нѣтъ, солнце сдѣлало тебя еще красивѣе, прекраснѣйшая изъ женщинъ! Вотъ ты засмѣялась, и зубы твои — какъ бѣлые двойни-ягнята, вышедшіе изъ купальни, и ни на одномъ изъ нихъ нѣтъ порока. Щеки твои — точно половинки граната подъ кудрями твоими. Губы твои алы — наслажденіе смотрѣть на нихъ. А волосы твои… Знаешь, на что похожи твои волосы? Видала ли ты, какъ съ Галаада вечеромъ спускается овечье стадо? Оно покрываетъ всю гору, съ вершины до подножья, и отъ свѣта зари и отъ пыли кажется такимъ же краснымъ и такимъ же волнистымъ, какъ твои кудри. Глаза твои глубоки, какъ два озера Есевонскихъ у воротъ Батраббима. О, какъ ты красива! Шея твоя пряма и стройна, какъ башня Давидова!..
как молодой горный олень. Ведь он очень красив, твой милый, девушка, не правда ли?
Она смеется так звонко и музыкально, точно серебряный град падает на золотое блюдо.
— У меня нет милого. Это только песня. У меня еще не было милого…
Они молчат с минуту и глубоко, без улыбки смотрят друг на друга… Птицы громко перекликаются среди деревьев. Грудь девушки часто колеблется под ветхим полотном.
— Я не верю тебе, красавица. Ты так прекрасна…
— Ты смеешься надо мною. Посмотри, какая я черная…
Она поднимает кверху маленькие темные руки, и широкие рукава легко скользят вниз, к плечам, обнажая ее локти, у которых такой тонкий и круглый девический рисунок.
И она говорит жалобно:
— Братья мои рассердились на меня и поставили меня стеречь виноградник, и вот — погляди, как опалило меня солнце!
— О, нет, солнце сделало тебя еще красивее, прекраснейшая из женщин! Вот ты засмеялась, и зубы твои — как белые двойни-ягнята, вышедшие из купальни, и ни на одном из них нет порока. Щеки твои — точно половинки граната под кудрями твоими. Губы твои алы — наслаждение смотреть на них. А волосы твои… Знаешь, на что похожи твои волосы? Видала ли ты, как с Галаада вечером спускается овечье стадо? Оно покрывает всю гору, с вершины до подножья, и от света зари и от пыли кажется таким же красным и таким же волнистым, как твои кудри. Глаза твои глубоки, как два озера Есевонских у ворот Батраббима. О, как ты красива! Шея твоя пряма и стройна, как башня Давидова!..
