молодые голоса, перебиваемые часто беззаботнымъ смѣхомъ, ужасно взволновали меня. Чего бы я ни далъ въ эти мгновенія, чтобы итти, обнявшись такимъ же образомъ, съ одной изъ нихъ по таинственному, наполненному влажной теплотою и осеребренному луной саду, итти молча, медленно, чувствуя въ своей рукѣ и слыша біеніе дорогого сердца!
«Несмотря на свои двадцать лѣтъ, я былъ цѣломудренъ, какъ Іосифъ Прекрасный. Это, конечно, покажется дикимъ теперешней молодежи, которая узнаётъ всѣ земныя радости съ двѣнадцати лѣтъ, въ пятнадцать лѣтъ болѣетъ отъ неразборчивой любви, а въ двадцать совершенно ею пресыщается. Разсказы нѣкоторыхъ изъ моихъ товарищей объ ихъ мимолетныхъ интрижкахъ внушали мнѣ всегда чувство страха, смѣшаннаго съ отвращеніемъ. Но мечты о чистой и возвышенной любви прекрасной женщины давно уже смутно волновали мою душу.
«Незнакомыя женщины ушли изъ сада, а я еще долго сидѣлъ у окна и закрылъ его только тогда, когда свѣжій предутренній вѣтерокъ пронизалъ меня холодомъ… Мнѣ казалось, что и сквозь сонъ я слышу звонкій женскій хохотъ…
«Когда на другое утро я выходилъ изъ квартиры, чтобы итти въ университетъ (у насъ въ этотъ день былъ какъ разъ экзаменъ по энциклопедіи права), то увидалъ, что изъ дверей, напротивъ моего флигеля, показалась женщина въ гладкой суконной кофточкѣ чернаго цвѣта и соломенной шляпкѣ съ большимъ бѣлымъ перомъ. На ходу она обернулась назадъ къ кому-то, повидимому, ее провожавшему, и крикнула: «Подожди меня, не уходи. Я вернусь черезъ полчаса»… По голосу я узналъ одну изъ вчерашнихъ незнакомокъ. Лицо у нея было очаровательное. Смуглое и розовое, немного худощавое, большіе темные глаза, въ которыхъ дрожалъ огонекъ за-
