Розанову за картину пятнадцать тысячъ. Однако Розановъ не согласился.
А съ княземъ въ то время что-то странное приключилось. Ходитъ пасмурный, исхудалый, ни съ кѣмъ не говорить. Запивать началъ. Розановъ пробовалъ его разговорить—отвѣчаетъ дерзостями. А когда публика изъ мастерской уходила, сядетъ князь Андрей передъ мольбертомъ со святой Варварой и сидитъ цѣлыми часами неподвижно, смотритъ…
Такъ это продолжалось недѣли двѣ слишкомъ, а тамъ и случилось неожиданное и, поистинѣ скажу, ужасное дѣло.
Приходитъ однажды Розановъ домой и спрашиваетъ, дома ли князь Андрей Львовичъ. Слуга ему докладываетъ, что князь спозаранку ушелъ, а самому Розанову записку оставилъ.
Взялъ Розановъ записку и прочелъ. А въ запискѣ вотъ что стояло:
«Прости мой ужасный поступокъ. Я былъ въ безуміи и черезъ минуту уже раскаялся. Я ухожу совсѣмъ, потому что у меня не хватаетъ силъ убить себя». И затѣмъ подпись.
Тогда Розановъ все понялъ. Кинулся онъ въ мастерскую и увидѣлъ, что его божественное произведеніе лежитъ на полу истерзанное, растоптанное, искрошенное ножомъ…
Тогда онъ заплакалъ и сказалъ:
— Мнѣ не жаль картины, а мнѣ жаль его. Зачѣмъ онъ мнѣ не сказалъ, что̀ у него въ душѣ было. Я бы самъ тогда поскорѣе картину продалъ или подарилъ кому-нибудь.
А объ князѣ Андреѣ съ той поры нѣтъ ни слуху ни духу, и никому неизвѣстно, что онъ пережилъ послѣ своего безумнаго поступка.
