Вѣтеръ упалъ. Можетъ-быть, сегодня намъ придется ночевать въ морѣ. До берега 30 верстъ. Двухмачтовая фелюга лѣниво покачивается съ боку на бокъ. Мокрые паруса висятъ.
Бѣлый туманъ плотно окружилъ судно. Не видно ни звѣздъ, ни неба, ни моря, ни ночи. Огня мы не зажигаемъ.
Сеидъ-Аблы, старый, грязный и босой капитанъ фелюги, тихимъ, важнымъ, глубокимъ голосомъ разсказываетъ древнюю исторію, которой я вѣрю отъ всего сердца. Вѣрю потому, что ночь такъ странно молчалива, потому что подъ нами спитъ невидимое море, и мы, окутанные туманомъ, плывемъ медленно въ бѣлыхъ густыхъ облакахъ.
«Звали его Демиръ-Кая. По-вашему это значитъ — Желѣзная Скала. Такъ называли его за то, что этотъ человѣкъ не вѣдалъ ни жалости, ни стыда, ни страха.
«Онъ разбойничалъ со своей шайкой въ окрестностяхъ Стамбула, и въ благословенной Ѳессаліи, и въ гористой Македоніи, и на тучныхъ пастбищахъ болгарскихъ. Девяносто девять человѣкъ погибло отъ его руки, и въ числѣ томъ были женщины, старики и дѣти.
Ветер упал. Может быть, сегодня нам придется ночевать в море. До берега 30 верст. Двухмачтовая фелюга лениво покачивается с боку на бок. Мокрые паруса висят.
Белый туман плотно окружил судно. Не видно ни звезд, ни неба, ни моря, ни ночи. Огня мы не зажигаем.
Сеид-Аблы, старый, грязный и босой капитан фелюги, тихим, важным, глубоким голосом рассказывает древнюю историю, которой я верю от всего сердца. Верю потому, что ночь так странно молчалива, потому что под нами спит невидимое море, и мы, окутанные туманом, плывем медленно в белых густых облаках.
«Звали его Демир-Кая. По-вашему это значит — Железная Скала. Так называли его за то, что этот человек не ведал ни жалости, ни стыда, ни страха.
Он разбойничал со своей шайкой в окрестностях Стамбула, и в благословенной Фессалии, и в гористой Македонии, и на тучных пастбищах болгарских. Девяносто девять человек погибло от его руки, и в числе том были женщины, старики и дети.
