— Дѣдушка, Лодыжкинъ, что̀ же это такое съ нимъ?—спросилъ онъ шопотомъ.—Никакъ драть его будутъ?
— Ну вотъ, драть… Такой самъ всякаго посѣкетъ. Просто,—блажной мальчишка. Больной, должно быть.
— Шамашедшій—догадался Сергѣй.
— А я почемъ знаю. Тише!..
— Ай-яй-а-а! Дряни! Дураки!..—надрывался все громче и громче мальчикъ.
— Начинай, Сергѣй. Я знаю!—распорядился вдругъ Лодыжкинъ и съ рѣшительнымъ видомъ завертѣлъ ручку шарманки.
По саду понеслись гнусавые, сиплые, фальшивые звуки стариннаго галопа. Всѣ на балконѣ разомъ встрепенулись, даже мальчикъ замолчалъ на нѣсколько секундъ.
— Ахъ, Боже мой, они еще больше разстроятъ бѣднаго Трилли!—воскликнула плачевно дама въ голубомъ капотѣ.—Ахъ, да прогоните же ихъ, прогоните скорѣе! И эта грязная собака съ ними. У собакъ всегда такія ужасныя болѣзни. Что̀ же вы стоите, Иванъ, точно монументъ?
Она съ усталымъ видомъ и съ отвращеніемъ замахала платкомъ на артистовъ, сухопарая красноносая дѣвица сдѣлала страшные глаза, кто-то угрожающе зашипѣлъ… Человѣкъ во фракѣ быстро и мягко скатился съ балкона и съ выраженіемъ ужаса на лицѣ, широко растопыривъ въ стороны руки, подбѣжалъ къ шарманщику.
— Эт-то что̀ за безобразіе!—захрипѣлъ онъ сдавленнымъ, испуганнымъ и въ то же время начальственно-сердитымъ шопотомъ.—Кто позволилъ? Кто пропустилъ? Маршъ! Вонъ!..
Шарманка, уныло пискнувъ, замолкла.
— Господинъ хорошій, дозвольте вамъ объяснить…—началъ-было деликатно дѣдушка.
