Онъ сталъ живо разоблачаться. Снявъ шубу и шапку, онъ почувствовалъ себя развязнѣе, а увидавъ, что въ самоварѣ запылали уже горячіе угли, обратился къ молодому человѣку съ изліяніемъ:
— Я васъ люблю, вѣрно!.. Такъ люблю, такъ люблю… Ночи не сплю…
Чужой человѣкъ повернулся, и на лицѣ его появилась горькая улыбка.
— А, любишь?—сказалъ онъ.—Что же тебѣ надо?
Макаръ замялся.
— Есть дѣло,—отвѣтилъ онъ.—Да ты почемъ узналъ?.. Ладно. Ужо, чай выпью, скажу.
Такъ какъ чай былъ предложенъ Макару самими хозяевами, то онъ счелъ умѣстнымъ пойти далѣе.
— Нѣтъ ли жаренаго? Я люблю,—сказалъ онъ.
— Нѣтъ.
— Ну, ничего,—сказалъ Макаръ успокоительнымъ тономъ,—съѣмъ въ другой разъ… Вѣрно?—переспросилъ онъ,—въ другой разъ?
— Ладно.
Теперь Макаръ считалъ за чужими людьми въ долгу кусокъ жаренаго мяса, а у него подобные долги никогда не пропадали.
Черезъ часъ онъ опять сѣлъ въ свои дровни. Онъ добылъ цѣлый рубль, продавъ впередъ пять возовъ дровъ на сходныхъ сравнительно условіяхъ. Правда, онъ клялся и божился, что не пропьетъ этихъ денегъ сегодня, а самъ намѣревался это сдѣлать немедленно. Но что за дѣло? Предстоящее удовольствіе заглушало укоры совѣсти. Онъ не думалъ даже о томъ, что пьяному ему предстоитъ жестокая трепка отъ обманутой вѣрной супруги.
— Куда же ты, Макаръ,—крикнулъ, смѣясь, чужой человѣкъ, видя, что лошадь Макара, вмѣсто того, чтобы ѣхать прямо, свернула влѣво, по направленію къ татарамъ.
— Тпру-у!.. Тпру-у!.. Видишь, конь проклятый какой… куда ѣдетъ!—оправдывался Макаръ, все-таки крѣпко натягивая лѣвую вожжу и незамѣтно подхлестывая лысанку правой.
Умный конекъ, помахивая укоризненно хвостомъ, тихо поковылялъ въ требуемомъ направленіи, и вскорѣ скрипъ Макаровыхъ полозьевъ затихъ у татарскихъ воротъ.
У татарскихъ воротъ стояли на привязи нѣсколько коней съ высокими якутскими сѣдлами.
Въ тѣсной избѣ было душно. Рѣзкій дымъ махорки стоялъ
