какъ городъ мы завидѣли. И надо вамъ сказать: dъ концѣ она почитай что на рукахъ у меня и ѣхала. Вижу — лежитъ въ повозкѣ безъ чувствъ; тряхнетъ на ухабѣ телѣгу, такъ она головой о переплетъ и ударится. Поднялъ я ее на руку на правую, такъ и везъ: все легче. Сначала оттолкнула было меня, — „прочь! — говоритъ, — не прикасайтесь!“ А потомъ ничего. Можетъ, оттого, что въ безпамятствѣ была… Глаза-то закрыты, вѣки совсѣмъ потемнѣіли, и лицо лучше стало, не такое сердитое. И даже такъ было, что засмѣется сквозъ сонъ и просвѣтлѣетъ, прижимается ко мнѣ, къ теплому-то. Вѣрно ей, бѣдной, хорошее во снѣ грезилосъ. Какъ къ городу подъѣзжать стали, очнулась, подняласъ… Погода-то прошла, солнце выглянуло, — повеселѣла…
… Только изъ губерніи ее далѣе отправили, въ городѣ въ губернскомъ не оставили, и намъ-же ее далъше везти привелосъ, — тамошніе жандармы въ разъѣздахъ были. Какъ уѣзжать намъ, — гляжу, въ полицію народу набирается: барышни молодыя, да господа, студенты, видно, изъ ссыльныхъ… И всѣ, точно знакомые, съ ней говорятъ, за руку здороваются, разспрашиваютъ. Денегъ ей сколько-то принесли, платокъ пуховый на дорогу, хорошій… Проводили…
Ѣхала веселая, толъко кашляла часто. А на насъ и не смотрѣла.
Пріѣхали въ уѣздный городъ, гдѣ ей жительство назначено; сдали ее подъ росписку. Сейчасъ она фамилію какую-то называетъ. — „Здѣсь, говоритъ, такой-то?“ — Здѣсь, отвѣчаютъ. Исправникъ пріѣхалъ. — „Гдѣ, говоритъ, жить станете?“ — „Не знаю, говоритъ, а пока къ Рязанову пойду“. Покачалъ онъ головой, а она собраласъ и ушла. Съ нами и не попрощаласъ…
Разсказчикъ смолкъ и прислушался, не сплю ли я.
— Такъ вы ее болъше и не видѣли?
— Видалъ, да лучше бы ужъ не видатъ было…
… И скоро даже я опятъ ее увидЬлъ. Какъ пріѣхали мы изъ командировки, — сейчасъ насъ опятъ нарядили и опятъ въ ту-же сторону. Студента одного возили, Загряжскаго. Веселый такой, пѣсни хорошо пѣлъ и выпитъ былъ не дуракъ. Его еще далъше послали. Вотъ поѣхали мы черезъ городъ тотъ самый, гдѣ ее оставили, и стало мнѣ любопытно про житъе ея узнать. — „Тутъ, спрашиваю, барышня-то наша?“ — Тутъ, говорятъ, только чудная она какая-то: какъ пріѣхала, такъ прямо къ ссыльному пошла, и никто ее послѣ не видалъ, — у него и живетъ. Кто говоритъ: больна она, а то баютъ: вродѣ она у него за любовницу живетъ. Извѣстно, народъ
