— Дьяволъ васъ тутъ носитъ, дармоѣдовъ,—пробормоталъ онъ, принимаясь опять за дышло. Нищій кланялся, держа шляпу въ обѣихъ рукахъ. Феноменъ захохоталъ, откинувъ голову назадъ… Телѣжка двинулась по переулку, приближаясь къ намъ.
— А ты сегодня въ добромъ гумо̀рѣ,—угрюмо и язвительно сказалъ долгоусый.
— А что?—съ любопытствомъ сказалъ феноменъ.
— Такъ… пишешь пріятные афоризмы и раздаешь голодранцамъ по сороковцу… Какой, подумаютъ люди, счастливецъ!
Феномепъ захохоталъ своимъ рѣзкимъ смѣхомъ, отъ котораго у меня что-то прошло по спинѣ, и потомъ сказалъ:
— Ха! Надо себѣ позволить иногда… при томъ же ничего не потеряли… Ты видишь, и пріятные афоризмы иногда дѣлаютъ сборъ. У тебя двѣ руки, но твоя голова ничего не стоитъ, бѣдный Матвѣй!.. Человѣкъ созданъ для счастья, только счастье не всегда создано для него. Понялъ? У людей бываютъ и головы, и руки. Только мнѣ забыли приклеить руки, а тебѣ по ошибкѣ поставили на плечи пустую тыкву… Ха! Это непріятно для насъ, однако, не измѣняетъ общаго правила…
Подъ конецъ этой рѣчи, непріятныя ноты въ голосѣ феномена исчезли, и въ лицѣ появилось то самое выраженіе, съ какимъ онъ писалъ для меня афоризмъ. Но въ эту минуту телѣжка поровнялась съ тѣлъ мѣстомъ, гдѣ мы стояли съ братомъ, держась руками за балясины палисадника и уткнувъ лица въ просвѣты. Замѣтивъ насъ, феноменъ опять захохоталъ непріятнымъ смѣхомъ.
— А! лоботрясы! Пришли еще разъ взглянуть на феномена безплатно? Вотъ я васъ тутъ! У меня есть такіе-же племянники, я кормлю и сѣку ихъ ногами… Не хотите-ли попробовать?.. Это очень интересно. Ха-ха-ха! Ну, Богъ съ вами, не трону… Человѣкъ созданъ для счастья. Афоризмъ и парадоксъ вмѣстѣ, за двойную плату… Кланяйтесь доктору отъ феномена и скажите, что человѣку надо кормиться не тѣмъ, такъ другимъ, а это трудно, когда природа забыла приклеить руки къ плечамъ… А у меня есть племянники, настоящіе, съ руками… Ну, прощайте и помните: человѣкъ созданъ для счастья…
Телѣжка покатилась, но уже въ концѣ переулка феноменъ еще разъ повернулся къ намъ, кивнулъ головой кверху, на птицу, кружившуюся высоко въ небѣ, и крикнулъ еще разъ:
— Созданъ для счастья. Да, созданъ для счастья, какъ птица для полета.
