Старикъ подошелъ къ пролету колокольни и облокотился на перила. Внизу вокругъ церкви маячили въ темнотѣ могилы сельскаго кладбища; старые кресты какъ будто охраняли ихъ распростертыми руками. Кое-гдѣ склонялись надъ ними березы, еще не покрытыя листьями… Оттуда, снизу, несся къ Михеичу ароматный запахъ молодыхъ почекъ и вѣяло грустнымъ спокойствіемъ вѣчнаго сна…
Что-то будетъ съ нимъ черезъ годъ? Взберется ли онъ опять сюда, на вышку, подъ мѣдный колоколъ, чтобы гулкимъ ударомъ разбудить чутко-дремлющую ночь, или будетъ лежать… вонъ тамъ, въ темномъ уголкѣ кладбища, подъ крестомъ? Богъ знаетъ… Онъ готовъ, а пока привелъ Богъ еще разъ встрѣтить праздникъ. „Слава-те, Господи!“ — шепчутъ старческія уста привычную формулу, и Михеичъ смотритъ вверхъ на горящее милліонами огней звѣздное небо и крестится…
— Михеичъ, а Михеичъ! — зоветъ его снизу дребезжащій, тоже старческій голосъ. Древній годами дьячокъ смотритъ вверхъ на колокольню, даже приставляетъ ладонь къ моргающимъ и слезящимся глазамъ, но все же не видитъ Михеича.
— Что тебѣ? здѣсь я! — отвѣчаетъ звонарь, склоняясь съ своей колокольни. — Аль не видишь?
— Не вижу… А не пора ли и вдарить? По-твоему какъ?
Оба смотрятъ на звѣзды. Тысячи Божьихъ огней мигаютъ на нихъ съ высоты. Пламенный „Возъ“ поднялся уже высоко… Михеичъ соображаетъ.
— Нѣтъ еще, погоди мало… Знаю вѣдь…
Онъ знаетъ. Ему не нужно часовъ: Божьи звѣзды скажутъ ему, когда придетъ время… Земля и небо, и бѣлое облако, тихо плывущее въ лазури, и темный боръ, невнятно шепчущій внизу, и плескъ невидной во мракѣ рѣчки — все это ему знакомо, все это ему родное… Не даромъ здѣсь прожита цѣлая жизнь…
Передъ нимъ оживаетъ далекое прошлое… Онъ вспоминаетъ, какъ въ первый разъ онъ съ тятькой взобрался на эту колокольню… Господи Боже, какъ это давно и… какъ недавно!.. Онъ видитъ себя бѣлокурымъ мальчонкомъ; глаза его разгорѣлись; вѣтеръ, — но не тотъ, что подымаетъ уличную пыль, а какой-то особенный, высоко надъ землей машущій своими безшумными крыльями, — развѣваетъ его волосенки… Внизу далеко-далеко ходятъ какіе-то маленькіе люди, и домишки деревни тоже маленькіе, и лѣсъ отодвинулся вдаль, и круглая поляна, на которой стоитъ поселокъ, кажется такою громадною, почти безграничною.