желое страданіе, которое не могло прорваться наружу движеніями или словами, выдавливало изъ ея глазъ крупныя слезы. Онѣ просачивались сквозь густыя рѣсницы и тихо катились по блѣднымъ, какъ мраморъ, щекамъ.
Быть можетъ, сердце матери почуяло, что вмѣстѣ съ новорожденнымъ ребенкомъ явилось на свѣтъ темное, неисходное горе, которое нависло надъ колыбелью, чтобы сопровождать новую жизнь до самой могилы.
Можетъ быть, впрочемъ, что это былъ и дѣйствительный бредъ. Какъ бы то ни было, ребенокъ родился слѣпымъ.
Сначала никто этого не замѣтилъ. Мальчикъ глядѣлъ тѣмъ тусклымъ и неопредѣленнымъ взглядомъ, какимъ глядятъ до извѣстнаго возраста всѣ новорожденныя дѣти. Дни уходили за днями, жизнь новаго человѣка считалась уже недѣлями. Его глаза прояснились, съ нихъ сошла мутная поволока, зрачокъ опредѣлился. Но дитя не поворачивало головы за свѣтлымъ лучомъ, проникавшимъ въ комнату вмѣстѣ съ веселымъ щебетаньемъ птицъ и съ шелестомъ зеленыхъ буковъ, которые покачивались у самыхъ оконъ въ густомъ деревенскомъ саду. Мать, успѣвшая оправиться, первая съ безпокойствомъ замѣтила странное выраженіе дѣтскаго лица, остававшагося неподвижнымъ и какъ-то не по-дѣтски серьезнымъ.
Молодая женщина смотрѣла на людей, какъ испуганная горлица, и спрашивала:
— Скажите же мнѣ, отчего онъ такой?
— Какой?—равнодушно переспрашивали посторонніе.—Онъ ничѣмъ не отличается отъ другихъ дѣтей такого возраста.
— Посмотрите, какъ странно ищетъ онъ что-то руками…
— Дитя не можетъ еще координировать движенія рукъ съ зрительными впечатлѣніями,—отвѣтилъ докторъ.
— Отчего же онъ смотритъ все въ одномъ направленіи?.. Онъ… онъ слѣпъ?—вырвалась вдругъ изъ груди матери страшная догадка, и никто не могъ ее успокоить.
Докторъ взялъ ребенка на руки, быстро повернулъ къ свѣту и заглянулъ въ глаза. Онъ слегка смутился и, сказавъ нѣсколько незначущихъ фразъ, уѣхалъ, обѣщая вернуться дня черезъ два.
Мать плакала и билась, какъ подстрѣленная птица, при-
