всѣхъ передушила хвороба… Охъ, Господи! Господи ты Боже мой! Вскую мя оставилъ еси…—сказалъ онъ вдругъ совершенно другимъ голосомъ, въ которомъ слышалось отчаяніе изстрадавшагося и глубоко измученнаго человѣка.
— Кто здѣсь?.. Зачѣмъ остался?—рѣзко спросилъ онъ, наткнувшись на Анну Михайловну, застывшую у первыхъ ступенекъ.
— Идите, идите. Ничего,—прибавилъ онъ мягче.—Постойте, держитесь за меня… Пожертвованіе съ вашей стороны звонарю будетъ?—опять спросилъ онъ прежнимъ непріятно вкрадчивымъ тономъ.
Анна Михайловна вынула изъ кошелька и въ темнотѣ подала ему бумажку. Слѣпой быстро выхватилъ ее изъ протянутой къ нему руки и, подъ тусклымъ лучомъ, къ которому они уже успѣли подняться, она видѣла, какъ онъ приложилъ бумажку къ щекѣ и сталъ водить по ней пальцемъ. Странно освѣщенное и блѣдное лицо, такъ похожее на лицо ея сына, исказилось вдругъ выраженіемъ наивной и жадной радости.
— Вотъ за это спасибо, вотъ спасибо. Столбовка настоящая… Я думалъ—вы на смѣхъ… посмѣяться надъ слѣпенькимъ… Другіе, бываетъ, смѣются…
Все лицо бѣдной женщины было залито слезами. Она быстро отерла ихъ и пошла кверху, гдѣ, точно паденіе воды за стѣной, слышались гулкіе шаги и смѣшанные голоса опередившей ее компаніи.
На одномъ изъ поворотовъ молодые люди остановились. Они поднялись уже довольно высоко, и въ узкое окно, вмѣстѣ съ болѣе свѣжимъ воздухомъ, проникла болѣе чистая, хотя и разсѣянная струйка свѣта. Подъ ней, на стѣнѣ, довольно гладкой въ этомъ мѣстѣ, роились какія-то надписи. Это были по большей части имена посѣтителей.
Обмѣниваясь веселыми замѣчаніями, молодые люди находили фамиліи своихъ знакомыхъ.
— А вотъ и сентенція,—замѣтилъ студентъ и прочиталъ съ нѣкоторымъ трудомъ: „Мнози суть начинающіи, кончающіи же вмалѣ“…—Очевидно, дѣло идетъ объ этомъ восхожденіи,—прибавилъ онъ шутливо.
— Понимай, какъ хочешь,—грубо отвѣтилъ звонарь, поворачиваясь къ нему ухомъ, и его брови заходили быстро и тревожно.—Тутъ еще стихъ есть, пониже. Вотъ бы тебѣ прочитать…
— Гдѣ стихъ? Нѣтъ никакого стиха.
— Ты вотъ знаешь, что нѣтъ, а я тебѣ говорю, что есть. Отъ васъ, зрячихъ, тоже сокрыто многое…
