осени къ „благодѣтельницѣ“, старой графинѣ Потоцкой, которая непремѣнно требовала, чтобы старики привезли также дочь. Эвелина сначала противилась, но потомъ уступила настояніямъ отца, къ которымъ очень энергично присоединился и Максимъ.
Теперь Петръ, стоя у мельницы, вспоминалъ свои прежнія ощущенія, старался возстановить ихъ прежнюю полноту и цѣльность и спрашивалъ себя, чувствуетъ ли онъ ея отсутствіе. Онъ его чувствовалъ, но сознавалъ также, что и присутствіе ея не даетъ ему счастія, а приноситъ особенное страданіе, которое безъ нея нѣсколько притупилось.
Еще такъ недавно въ его ушахъ звучали ея слова, вставали всѣ подробности перваго объясненія, онъ чувствовалъ подъ руками ея шелковистые волосы, слышалъ у своей груди удары ея сердца. И изъ всего этого складывался какой-то образъ, наполнявшій его радостью. Теперь что-то безформенное, какъ тѣ призраки, которые населяли его темное воображеніе, ударило въ этотъ образъ мертвящимъ дуновеніемъ, и онъ разлетѣлся. Онъ уже не могъ соединить свои воспоминанія въ ту гармоничную цѣльность чувства, которая переполняла его въ первое время. Ужъ съ самаго начала на днѣ этого чувства лежало зернышко чего-то другого, и теперь это „другое“ разстилалось надъ нимъ, какъ стелется грозовая туча по горизонту.
Звуки ея голоса угасли, и на мѣстѣ яркихъ впечатлѣній счастливаго вечера зіяла пустота. А на встрѣчу этой пустотѣ изъ самой глубины души слѣпого подымалось что-то съ тяжелымъ усиліемъ, чтобы ее заполнить.
Онъ хотѣлъ ее видѣть!
Прежде онъ только чувствовалъ тупое душевное страданіе, но оно откладывалось въ душѣ неясно, тревожило смутно, какъ ноющая зубная боль, на которую мы еще не обращаемъ вниманія.
Встрѣча съ слѣпымъ звонаремъ придала этой боли остроту сознаннаго страданія…
Онъ ее полюбилъ и хотѣлъ ее видѣть!
Такъ шли дни за днями въ притихшей и занесенной снѣгомъ усадьбѣ.
По временамъ, когда мгновенія счастья вставали передъ нимъ, живыя и яркія, Петръ нѣсколько оживлялся, и лицо его прояснялось. Но это бывало не надолго, а со временемъ даже эти свѣтлыя минуты приняли какой-то безпокойный характеръ: казалось, слѣпой боялся, что онѣ улетятъ и никогда уже не вернутся. Это дѣлало его обращеніе неровнымъ:
