женъ только забавляться, а бродя въ чужомъ городѣ и народѣ, не сможетъ отдѣлаться отъ этихъ вопросовъ и закрыть глаза на то, чего не видалъ у себя.
Бродя среди живой толпы, отыскивая всюду жизнь, я, между прочимъ, наткнулся на великолѣпное прошедшее: на Вестминстерское аббатство, и былъ счастливѣе въ это утро. Такіе народные памятники—тѣ же страницы исторіи, но тѣсно связанныя съ текущею жизнью. Ихъ конечно надо учить наизусть, да они сами такъ властительно ложатся въ память. Впрочемъ, глядя на это аббатство, я даже забылъ исторію,—оно произвело на меня впечатлѣніе, чисто эстетическое. Меня поразилъ готическій стиль въ этихъ колоссальныхъ размѣрахъ, я же былъ во время службы съ пѣвчими, при звукахъ великолѣпнаго органа. Фантастическое освѣщеніе цвѣтныхъ стеколъ въ стрѣльчатыхъ окнахъ, полумракъ по угламъ, бѣлыя статуи великихъ людей въ нишахъ и безмолвная почти недышащая толпа молящихся;—все это образуетъ одно общее, грандіозное впечатлѣніе, отъ котораго долго слышится какая-то музыка въ нервахъ.
Благодаря настойчивымъ указаніямъ живыхъ и печатныхъ гидовъ, я въ первые пять-шесть дней успѣлъ осмотрѣть большую часть офиціальныхъ зданій, музеевъ и памятниковъ и, между прочимъ, національную картинную галлерею, которая величиною будетъ съ прихожую нашего эрмитажа. Тамъ сотни три картинъ, изъ которыхъ запомнишь развѣ „снятіе со креста“ Рембрандта, да два-три пейзажа Клода. Осмотрѣвъ тщательно дворцы, нарки, скверы, биржу, заплативъ эту дань офиціальному любопытству, я уже все остальное время жилъ по-своему. Лондонъ по преимуществу городъ поучительный, то-есть, нигдѣ, я думаю, нѣтъ такого множества средствъ пріобрѣсть дешево и незамѣтно всякихъ знаній. Безконечное утро, съ девяти часовъ до шести, промелькнетъ—не видишь какъ. На каждомъ
