ИВАНЪ САВИЧЪ ПОДЖАБРИНЪ.
Очерки.
Иванъ Савичъ сидѣлъ послѣ обѣда въ вольтеровскихъ креслахъ и курилъ сигару. Ему, повидимому, было очень скучно. Онъ не зналъ, что дѣлать. Для препровожденія времени, онъ то подожметъ ноги подъ себя, то вытянетъ ихъ во всю длину, по ковру, то зѣвнетъ, то потянется, или стряхнетъ въ чашку кофе пепелъ съ сигары и слушаетъ, какъ онъ зашипитъ; словомъ, онъ не зналъ, что дѣлать со скуки, ѣхать въ театръ еще рано, въ гостяхъ онъ быть не любилъ. Въ передней храпѣлъ слуга, у ногъ спала собака. Все сердило Ивана Савича, и эта досада простиралась и на лакея и на собаку. Иванъ Савичъ уже поподчивалъ двумя пинками Діану, которая сунулась-было лизать ему руку. Она, свернувшись, легла на коверъ и чуть-чуть дрожала, только повременамъ отарывала одинъ глазъ и искоса поглядывала на своего господина.
— Авдѣи! закричалъ онъ.
— Че-о изволит... впросонкахъ пробормоталъ тотъ.
— Не храпи! Экъ ты храпишь: за двѣ комнаты слышно.
Храпѣнье прекратилось; мѣсто его заступила продолжительнаяэнергическая зѣвота, съприбавочными звуками: ге! ге! ге!
