воротить, только-что сладко зѣвнулъ, въ предвкушеніи сна — глядитъ, откуда ни возьмись, у самой норы щука стоитъ и зубами хлопаетъ. И тоже цѣлый день его стерегла, словно видомъ его однимъ сыта была. А онъ и щуку надулъ: не вышелъ изъ норы, да и шабашъ.
И не разъ, и не два это съ нимъ случалось, а почесть что каждый день. И каждый день онъ, дрожа, побѣды и одолѣнія одерживалъ, каждый день восклицалъ: „слава тебѣ, Господи! живъ!“
Но этого мало: онъ не женился и дѣтей не имѣлъ, хотя у отца его была большая семья. Онъ разсуждалъ такъ: „Отцу шутя можно было прожить! Въ то время и щуки были добрѣе, и окуни на насъ, мелюзгу, не зарились. А хотя однажды онъ и попалъ-было въ уху, такъ и тутъ нашелся старичокъ, который его вызволилъ! А ныньче, какъ рыба-то въ рѣкахъ повывелась, и пискари въ честь попали. Такъ ужъ тутъ не до семьи, а какъ бы только самому прожить!“
И прожилъ премудрый пискарь такимъ родомъ слиткомъ сто лѣтъ. Все дрожалъ, все дрожалъ. Ни друзей у него, ни родныхъ; ни онъ къ кому, ни къ нему кто. Въ карты не играетъ, вина не пьетъ, табаку не куритъ, за красными дѣвушками не гоняется — только дрожитъ да одну думу думаетъ: „слава Богу! кажется, живъ!“
Даже щуки, подъ-конецъ, и тѣ стали его хвалить: „вотъ кабы всѣ такъ жили — то-то бы въ рѣкѣ тихо было!“ Да только онѣ это нарочно говорили; думали, что онъ на похвалу-то отрекомендуется — вотъ-молъ я! тутъ его и хлопъ! Но онъ и на эту штуку не поддался, а еще разъ своею мудростью козни враговъ побѣдилъ.
Сколько прошло годовъ послѣ ста лѣтъ — неизвѣстно, только сталъ премудрый пискарь помирать. Лежитъ въ норѣ и думаетъ: „слава Богу, я своею смертью помираю, такъ же, какъ умерли мать и отецъ“. И вспомнились ему тутъ щучьи слова: „вотъ кабы всѣ такъ жили, какъ этотъ премудрый пискарь живетъ“… А нутка, въ самомъ дѣлѣ, что бы тогда было?
Сталъ онъ раскидывать умомъ, котораго у него была палата, и вдругъ ему словно кто шепнулъ: „вѣдь этакъ, пожалуй, весь пискарскій родъ давно перевелся бы!“
Потому что для продолженія пискарьяго рода прежде всего нужна семья, а у него ея нѣтъ. Но этого мало: для того, чтобъ пискарья семья укрѣплялась и процвѣтала, чтобъ члены ея были здо-
