Тутъ ужъ Мавра забыла все и бросилась бѣжать, а огонь потекъ съ бурею въ повсемѣстности и истлилъ за единый часъ все, чѣмъ мы жили и куражились…
И стало намъ хуже всѣхъ тѣхъ, которые докучали намъ, потому что не только у насъ весь хлѣбъ погорѣлъ, а и жить-то не въ чемъ было, и пошли мы всѣ къ своимъ нищимъ проситься пожить у нихъ до теплыхъ дней.
А дѣдъ-то Ѳедосъ на пожарѣ опекся весь и вставать не сталъ; ну, а все ладилъ въ ту же стать и говорилъ другимъ съ утѣшеніемъ:
— Ничего, — говоритъ, — хорошо все отъ Господа посылается. Вотъ какъ жили мы въ Божьихъ въ любимчикахъ — совсѣмъ, было, мы позабылись, — хотѣли все справлять свои дурости, а теперь Господь опять насъ наставитъ на лучшее.
Такъ и померъ съ тѣмъ, — съ этой вѣрой-то!
А какое это было дитя, и откудова, и куда оно въ пожаръ дѣлося — такъ никогда потомъ и не дозналнся, а только стали говорить, будто это былъ ангелъ и за нечувствительность нашу къ нему мы будто были наказаны.
— Все равно, — говорилъ Ѳедосъ: — кто бы ни былъ онъ, — бѣдное дитя всегда «Божій посолъ»: черезъ него Господь наше сердце пробуетъ… Вы всѣ стерегитеся, потому что съ каждымъ вѣдь такой посолъ можетъ встрѣтиться!
