а на дорогу я тебѣ моей собственной кислярки пришлю. Не пей мало, не пей много, а пей средственно.
Такъ и сдѣлалъ, — прислалъ.
А графъ Кисельвроде велѣлъ, чтобы обмыли лѣвшу въ Туликовскихъ всенародныхъ баняхъ, остригли въ парикмахерской и одѣли въ парадный кафтанъ съ придворнаго пѣвчаго, для того дабы похоже было, будто и на немъ какой-нибудь жалованный чинъ есть.
Какъ его такимъ манеромъ обформировали, напоили на дорогу чаемъ съ Платовскою кисляркою, затянули ременнымъ поясомъ какъ можно туже, чтобы кишки не тряслись, и повезли въ Лондонъ. Отсюда съ лѣвшой и пошли заграничные виды.
Ѣхали курьеръ съ лѣвшою очень скоро, такъ что отъ Петербурга до Лондона нигдѣ отдыхать не останавливались, а только на каждой станціи пояса на одинъ значокъ еще уже перетягивали, чтобы кишки съ легкими не перепутались; но какъ лѣвшѣ послѣ представленія государю, по Платовскому приказанію, отъ казны винная порція вволю полагалась, то онъ, не ѣвши, этимъ однимъ себя поддерживалъ и на всю Европу русскія пѣсни пѣлъ, только припѣвъ дѣлалъ по иностранному: — «ай люли — се тре жули».
Курьеръ, какъ привезъ его въ Лондонъ, такъ появился кому надо и отдалъ шкатулку, а лѣвшу въ гостиницѣ въ номеръ посадилъ, но ему тутъ скоро скучно стало, да и ѣсть захотѣлось. Онъ постучалъ въ дверь и показалъ услужающему себѣ на ротъ, а тотъ сейчасъ его и свелъ въ пищепріемную комнату.
Сѣлъ тутъ лѣвша за столъ и сидитъ, а какъ чего-нибудь по-аглицки спросить — не умѣетъ. Но потомъ догадался: опять просто по столу перстомъ постучитъ, да въ ротъ себѣ покажетъ, — англичане догадываются и подаютъ, только не всегда того, что надобно, но онъ что̀ ему не подходящее не принимаетъ. Подали ему ихняго приготовленія горячій студингъ въ огнѣ; — онъ говоритъ: это я не знаю, что̀ бы такое можно ѣсть, и вкушать не сталъ — они ему перемѣнили и другого кушанья поставили. Такъ-же и водки ихъ пить не сталъ, потому что она зеленая — въ родѣ какъ будто купоросомъ заправлена, а выбралъ что̀
а на дорогу я тебе моей собственной кислярки пришлю. Не пей мало, не пей много, а пей средственно.
Так и сделал, — прислал.
А граф Кисельвроде велел, чтобы обмыли левшу в Туликовских всенародных банях, остригли в парикмахерской и одели в парадный кафтан с придворного певчего, для того дабы похоже было, будто и на нем какой-нибудь жалованный чин есть.
Как его таким манером обформировали, напоили на дорогу чаем с Платовскою кисляркою, затянули ременным поясом как можно туже, чтобы кишки не тряслись, и повезли в Лондон. Отсюда с левшой и пошли заграничные виды.
Ехали курьер с левшою очень скоро, так что от Петербурга до Лондона нигде отдыхать не останавливались, а только на каждой станции пояса на один значок еще уже перетягивали, чтобы кишки с легкими не перепутались; но как левше после представления государю, по Платовскому приказанию, от казны винная порция вволю полагалась, то он, не евши, этим одним себя поддерживал и на всю Европу русские песни пел, только припев делал по иностранному: — «ай люли — се тре жули».
Курьер, как привез его в Лондон, так появился кому надо и отдал шкатулку, а левшу в гостинице в номер посадил, но ему тут скоро скучно стало, да и есть захотелось. Он постучал в дверь и показал услужающему себе на рот, а тот сейчас его и свел в пищеприемную комнату.
Сел тут левша за стол и сидит, а как чего-нибудь по-аглицки спросить — не умеет. Но потом догадался: опять просто по столу перстом постучит, да в рот себе покажет, — англичане догадываются и подают, только не всегда того, что надобно, но он что ему не подходящее не принимает. Подали ему ихнего приготовления горячий студинг в огне; — он говорит: это я не знаю, что бы такое можно есть, и вкушать не стал — они ему переменили и другого кушанья поставили. Так же и водки их пить не стал, потому что она зеленая — в роде как будто купоросом заправлена, а выбрал что
