Благодарю покорно.
Уже давно желала я отдать вамъ
Кой-что, мой принцъ, что вы мнѣ въ память дали.
Возьмите же теперь.
Я не возьму:
Я никогда и ничего вамъ не дарилъ.
Любезный принцъ, вамъ слишкомъ хорошо
Извѣстно, что дарили вы съ словами,
Которыхъ смыслъ цѣну вещей удвоилъ.
Букетъ исчезъ — возьмите жъ ихъ назадъ.
Для сердца благороднаго не дорогъ
Подарокъ отъ того, кто насъ не любитъ.
Возьмите, принцъ!
Гамлетъ. А-а! Ты честная дѣвушка?
Офелія. Принцъ!
Гамлетъ. И хороша собой?
Офелія. Что вы хотите сказать, принцъ?
Гамлетъ. То, что если ты добродѣтельна и хороша, такъ добродѣтель твоя не должна имѣть дѣла съ красотою.
Офелія. Можно ли красотѣ сыскать собесѣдницу лучше добродѣтели?
Гамлетъ. Да, конечно, красота скорѣе превратитъ добродѣтель въ распутство, чѣмъ добродѣтель сдѣлаетъ красоту себѣ подобною. Прежде это былъ парадоксъ; теперь это аксіома. Я любилъ когда-то.
Офелія. Да, принцъ — и вы заставили меня этому вѣрить.
Гамлетъ. А не должно было вѣрить. Добродѣтель не привьешь къ намъ такъ, чтобы въ насъ не осталось и слѣда старыхъ грѣховъ. Я не любилъ тебя.
Офелія. Тѣмъ болѣе я была обманута.
Гамлетъ. Ступай въ монастырь. Зачѣмъ рождать на свѣтъ грѣшниковъ? Я самъ, пополамъ съ грѣхомъ, человѣкъ добродѣтельный, однако могу обвинять себя въ такихъ вещахъ, что лучше бы мнѣ на свѣтъ не родиться. Я гордъ, я мстителенъ, честолюбивъ. Къ моимъ услугамъ столько грѣховъ, что я не могу и умѣстить ихъ въ умѣ, не могу дать имъ образа въ воображеніи, не имѣю времени ихъ исполнить. Къ чему такимъ тварямъ, какъ я, ползать между небомъ и землею? Мы обманщики всѣ до одного. Не вѣрь никому изъ насъ. Иди лучше въ монастырь. Гдѣ твой отецъ?
Офелія. Дома, принцъ.
Гамлетъ. Замкни же за нимъ дверь, чтобъ онъ игралъ роль шута только у себя дома. Прощай.
Офелія. Милосердый Боже, помоги ему!
Гамлетъ. Когда ты выйдешь замужъ, вотъ тебѣ въ приданое мое проклятіе; будь чиста, какъ ледъ, бѣла, какъ снѣгъ — ты все-таки не уйдешь отъ клеветы. Ступай въ монастырь. Прощай! Или, если ты хочешь непремѣнно выйти замужъ, выбери дурака: умные люди знаютъ слишкомъ хорошо, какихъ чудовищъ вы изъ нихъ дѣлаете. Въ монастырь — и скорѣе! Прощай.
Офелія. Исцѣлите его, силы небесныя!
Гамлетъ. Слышалъ я и о вашей живописи, слышалъ довольно. Богъ даетъ вамъ лицо, вы дѣлаете другое. Вы таскаетесь, пляшете и поете; созданіямъ Божіимъ даете имена въ насмѣшку; притворяетесь, будто все это отъ незнанія, а оно, просто, легкомысленность. Подите! Ни слова! Это свело меня съ ума. Я говорю — у насъ не будетъ больше браковъ. Которые уже женились — пусть живутъ всѣ, кромѣ одного; остальные останутся тѣмъ, что они теперь. Въ монастырь! (Уходитъ).
Какой высокій омрачился духъ!
Языкъ ученаго, глазъ царедворца,
Героя мечъ, цвѣтъ и надежда царства,
Ума и нравовъ образецъ — все, все погибло!
А мнѣ, ничтожнѣйшей, мнѣ суждено,
Весь нектаръ клятвъ его вкусивши, видѣть,
Какъ пала мощь высокаго ума,
Какъ свѣжей юности краса погибла,
Цвѣтокъ весны подъ бурею увядшій.
О, горе мнѣ! Что видѣла я прежде,
И что теперь я вижу предъ собою!
Любовь? О, нѣтъ: онъ не любовью боленъ!
Его слова хотя немного дики,
Но не безумны. У него на сердце
Запало сѣмя; грусть его взраститъ,
Оно взойдетъ — и плодъ опасенъ будетъ.
Затѣмъ я вотъ что наскоро рѣшилъ:
Онъ въ Англію немедленно поѣдетъ
Потребовать уплату должной дани.
Быть можетъ, море, новая страна
Отгонятъ отъ души его тотъ призракъ,
Вокругъ котораго такъ постоянно
Летаетъ мысль его, что онъ лишился
Почти сознанья самого себя.
Да, это будетъ для него полезно;
Благодарю покорно.
Уже давно желала я отдать вам
Кой-что, мой принц, что вы мне в память дали.
Возьмите же теперь.
Я не возьму:
Я никогда и ничего вам не дарил.
Любезный принц, вам слишком хорошо
Известно, что дарили вы с словами,
Которых смысл цену вещей удвоил.
Букет исчез — возьмите ж их назад.
Для сердца благородного не дорог
Подарок от того, кто нас не любит.
Возьмите, принц!
Гамлет. А-а! Ты честная девушка?
Офелия. Принц!
Гамлет. И хороша собой?
Офелия. Что вы хотите сказать, принц?
Гамлет. То, что если ты добродетельна и хороша, так добродетель твоя не должна иметь дела с красотою.
Офелия. Можно ли красоте сыскать собеседницу лучше добродетели?
Гамлет. Да, конечно, красота скорее превратит добродетель в распутство, чем добродетель сделает красоту себе подобною. Прежде это был парадокс; теперь это аксиома. Я любил когда-то.
Офелия. Да, принц, — и вы заставили меня этому верить.
Гамлет. А не должно было верить. Добродетель не привьешь к нам так, чтобы в нас не осталось и следа старых грехов. Я не любил тебя.
Офелия. Тем более я была обманута.
Гамлет. Ступай в монастырь. Зачем рождать на свет грешников? Я сам, пополам с грехом, человек добродетельный, однако могу обвинять себя в таких вещах, что лучше бы мне на свет не родиться. Я горд, я мстителен, честолюбив. К моим услугам столько грехов, что я не могу и уместить их в уме, не могу дать им образа в воображении, не имею времени их исполнить. К чему таким тварям, как я, ползать между небом и землею? Мы обманщики все до одного. Не верь никому из нас. Иди лучше в монастырь. Где твой отец?
Офелия. Дома, принц.
Гамлет. Замкни же за ним дверь, чтоб он играл роль шута только у себя дома. Прощай.
Офелия. Милосердый боже, помоги ему!
Гамлет. Когда ты выйдешь замуж, вот тебе в приданое мое проклятие; будь чиста, как лед, бела, как снег, — ты все-таки не уйдешь от клеветы. Ступай в монастырь. Прощай! Или, если ты хочешь непременно выйти замуж, выбери дурака: умные люди знают слишком хорошо, каких чудовищ вы из них делаете. В монастырь — и скорее! Прощай.
Офелия. Исцелите его, силы небесные!
Гамлет. Слышал я и о вашей живописи, слышал довольно. Бог дает вам лицо, вы делаете другое. Вы таскаетесь, пляшете и поете; созданиям божьим даете имена в насмешку; притворяетесь, будто все это от незнания, а оно просто легкомысленность. Подите! Ни слова! Это свело меня с ума. Я говорю — у нас не будет больше браков. Которые уже женились — пусть живут все, кроме одного; остальные останутся тем, что они теперь. В монастырь! (Уходит)
Какой высокий омрачился дух!
Язык ученого, глаз царедворца,
Героя меч, цвет и надежда царства,
Ума и нравов образец — все, все погибло!
А мне, ничтожнейшей, мне суждено,
Весь нектар клятв его вкусивши, видеть,
Как пала мощь высокого ума,
Как свежей юности краса погибла,
Цветок весны под бурею увядший.
О, горе мне! Что видела я прежде,
И что теперь я вижу пред собою!
Любовь? О, нет: он не любовью болен!
Его слова хотя немного дики,
Но не безумны. У него на сердце
Запало семя; грусть его взрастит,
Оно взойдет — и плод опасен будет.
Затем я вот что наскоро решил:
Он в Англию немедленно поедет
Потребовать уплату должной дани.
Быть может, море, новая страна
Отгонят от души его тот призрак,
Вокруг которого так постоянно
Летает мысль его, что он лишился
Почти сознанья самого себя.
Да, это будет для него полезно;
