Нѣтъ, я люблю тебя не яростной любовью,
Вскипающей, какъ ключъ въ безбрежности морской,
Не буду мстить тебѣ стальнымъ огнемъ и кровью,
Не буду ждать тебя, въ безмолвной тьмѣ, — съ тоской.
Плыви! вѣтрила ставь подъ влажнымъ вѣтромъ косо!
Ты правишь жадный бѣгъ туда, гдѣ міра грань,
А я иду къ снѣгамъ, на даль взглянуть съ утеса.
Мнѣ — строгія стези, ты — моремъ духъ тумань.
Но гребень горъ пройдя, ущелья дня и ночи,
И пьянъ отъ всѣхъ удачъ, и отъ паденій пьянъ,
Я къ морю выйду вновь, блеснетъ мнѣ пѣна въ очи, —
И въ Городъ я вступлю, въ столицу новыхъ странъ.
И тамъ на пристани я буду, въ часъ разсвѣтный,
— Душа умирена воскресшей тишиной —
Съ увѣренностью ждать тебя, какъ сонъ завѣтный,
И твой корабль пройдетъ покорно предо мной.
Мой образъ былъ въ тебѣ, душа глядѣлась въ душу,
Былое выше насъ — мы связаны — ты мой!
И будешь ты смотрѣть на эту даль, на сушу,
На городъ утренній, манящій полутьмой.
Нет, я люблю тебя не яростной любовью,
Вскипающей, как ключ в безбрежности морской,
Не буду мстить тебе стальным огнем и кровью,
Не буду ждать тебя, в безмолвной тьме, — с тоской.
Плыви! ветрила ставь под влажным ветром косо!
Ты правишь жадный бег туда, где мира грань,
А я иду к снегам, на даль взглянуть с утеса.
Мне — строгие стези, ты — морем дух тумань.
Но гребень гор пройдя, ущелья дня и ночи,
И пьян от всех удач, и от падений пьян,
Я к морю выйду вновь, блеснет мне пена в очи, —
И в Город я вступлю, в столицу новых стран.
И там на пристани я буду, в час рассветный,
— Душа умирена воскресшей тишиной —
С уверенностью ждать тебя, как сон заветный,
И твой корабль пройдет покорно предо мной.
Мой образ был в тебе, душа гляделась в душу,
Былое выше нас — мы связаны — ты мой!
И будешь ты смотреть на эту даль, на сушу,
На город утренний, манящий полутьмой.
