Ты видишь все, все предъ тобою ясно;
Твое желанье — всѣмъ мірамъ завѣтъ;
Дрожатъ и боги — предъ тобой, прекрасной!
Когда свершилась эта встрѣча, свѣтъ
Твоей звѣзды затмился на мгновенье…
Но благости твоей предѣла нѣтъ.
Рѣшила ты, — исполнено рѣшенье.
И въ тотъ же мигъ разсѣялись года,
Какъ смутный сонъ исчезли поколѣнья,
Возстали вновь изъ праха города,
Вернулись къ солнцу спавшіе въ могилѣ,
Все стало вновь какъ прежде, какъ тогда.
Всѣ о недавнемъ, какъ о снѣ, забыли.
И Аганатисъ, и ея женихъ
Опять въ лѣсу за городомъ бродили.
И длинный споръ, какъ прежде, шелъ у нихъ:
До свадьбы онъ хотѣлъ пуститься въ море,
Искать богатства въ городахъ чужихъ,
А ей была разлука эта — горе.
„Не уѣзжай! на что̀ богатство намъ!“
И, этотъ разъ, онъ уступилъ ей въ спорѣ.
Ты видишь все, все пред тобою ясно;
Твое желанье — всем мирам завет;
Дрожат и боги — пред тобой, прекрасной!
Когда свершилась эта встреча, свет
Твоей звезды затмился на мгновенье…
Но благости твоей предела нет.
Решила ты, — исполнено решенье.
И в тот же миг рассеялись года,
Как смутный сон исчезли поколенья,
Восстали вновь из праха города,
Вернулись к солнцу спавшие в могиле,
Все стало вновь как прежде, как тогда.
Все о недавнем, как о сне, забыли.
И Аганатис, и ее жених
Опять в лесу за городом бродили.
И длинный спор, как прежде, шел у них:
До свадьбы он хотел пуститься в море,
Искать богатства в городах чужих,
А ей была разлука эта — горе.
«Не уезжай! на что богатство нам!»
И, этот раз, он уступил ей в споре.
