По улицамъ Венеціи, въ вечерній
Невѣрный часъ, блуждалъ я межъ толпы,
И сердце трепетало суевѣрнѣй.
Каналы, какъ громадныя тропы,
Манили въ вѣчность; въ перемѣнахъ тѣни
Казались дивны строгіе столпы,
И рядъ ожившихъ призрачныхъ строеній
Являлъ очамъ, чего ужъ больше нѣтъ,
Что̀ было для минувшихъ поколѣній.
И словно унесенный въ лунный свѣтъ
Я упивался невозможнымъ чудомъ,
Но тяжекъ былъ мнѣ дружескій привѣтъ…
Въ тотъ вечеръ улицы кишѣли людомъ,
Во мглѣ свободно веселился грѣхъ,
И былъ весь городъ дьявольскимъ сосудомъ.
Безстыдно раздавался женскій смѣхъ
И звѣрскія мелькали мимо лица…
И помыслы разгадывалъ я всѣхъ.
По улицам Венеции, в вечерний
Неверный час, блуждал я меж толпы,
И сердце трепетало суеверней.
Каналы, как громадные тропы,
Манили в вечность; в переменах тени
Казались дивны строгие столпы,
И ряд оживших призрачных строений
Являл очам, чего уж больше нет,
Что было для минувших поколений.
И словно унесенный в лунный свет
Я упивался невозможным чудом,
Но тяжек был мне дружеский привет…
В тот вечер улицы кишели людом,
Во мгле свободно веселился грех,
И был весь город дьявольским сосудом.
Бесстыдно раздавался женский смех
И зверские мелькали мимо лица…
И помыслы разгадывал я всех.
