Какъ много, Боже мой, за то бъ я отдалъ дней,
Чтобъ вечеръ сѣверный прожить тихонько съ нею
И все пересказать ей языкомъ очей,
Хоть на вечеръ одинъ назвавъ ее своею,
Чтобъ на главѣ моей лилейная рука,
Небрежно потонувъ, власы приподнимала,
Чтобъ отъ меня была забота далека,
Чтобъ счастью одному душа моя внимала,
Чтобы въ очахъ ея слезинка родилась, —
Та, надъ которой я такъ передумалъ много, —
Чтобы душа моя на все отозвалась, —
На все, что̀ было ей даровано отъ Бога!
Как много, Боже мой, за то б я отдал дней,
Чтоб вечер северный прожить тихонько с нею
И все пересказать ей языком очей,
Хоть на вечер один назвав ее своею,
Чтоб на главе моей лилейная рука,
Небрежно потонув, власы приподнимала,
Чтоб от меня была забота далека,
Чтоб счастью одному душа моя внимала,
Чтобы в очах ее слезинка родилась, —
Та, над которой я так передумал много, —
Чтобы душа моя на все отозвалась, —
На все, что было ей даровано от Бога!
